— Дядя Рихард… — смеясь, прервала я его на полуслове.
Он улыбнулся в ответ и закатил глаза.
— И все же, если бы ты была моей дочерью, ты бы везде путешествовала со мной. Я бы брал тебя с собой в императорские дворцы, ты была бы в свите супруги кайзера и знакомилась бы с благородными людьми, столь гордыми, мужественными и галантными, что и не знала бы, кому из них следует протянуть свою руку…
Как сладкая песня, звучал бы в моих ушах доверительный акцент нормандцев, как медом, соединенные между собою напевно звучащие слова и не желающие заканчиваться предложения…
— Или пошел бы с тобой в Роуэн, во дворец, где живет Вильгельм Нормандский со своей супругой Матильдой. Нормандские рыцари увивались бы вокруг тебя, как когда-то увивались за твоей матерью…
Мы взглянули друг на друга с сожалением в глазах: ни двора, ни рыцарей, ни дворянина благородного происхождения. Он погладил меня по щеке.
— К сожалению, ты не моя дочь, Элеонора.
— Нет, дядя Рихард. К сожалению, нет.
Я поднялась с места — во дворе уже седлали лошадей, и отец страшно не любил, когда люди опаздывали. При выходе дядя положил руку на мою талию.
— Тебе будет одиноко в эти дни, Элеонора. Он почти всех забирает с собой.
Скрестив руки на груди, я рассматривала вычищенных и тяжело груженных кладью лошадей.
— Ну не так уж и одиноко. Несколько человек он мне все-таки оставил. Храни тебя Господь, дядя Рихард.
Он поцеловал мне руку и поспешил к своей лошади. И когда всадники с ящиками и поклажей скрылись за воротами замка, я подумала о том, что дядя был не так уж и не прав.
На время своего отсутствия отец оставил меня на попечение господина Герхарда, нашего оружейного мастера, надежного рыцаря, спокойного и трезвомыслящего, который охранял замок как зеницу ока. Кроме того, господин Герхард умел вести себя. Он никогда не кричал и не швырял посуду в слуг, если ему что-то не нравилось, галантно нахваливал мое поварское искусство и внимательно слушал мое мнение. Его жена помогала мне работать на ткацком станке и следить за огородом, а дети помогали ей. С ними обоими мне всегда было приятно проводить время.
Но, несмотря на это, у меня защемило сердце, когда я, пройдя через двор, оказалась в кухонном помещении. Это было не одиночество, которого я боялась, то были строптивость и непослушание, а также лень прислуги, которая проявлялась сразу же, едва отец покидал замок. Неразбериха в домашнем хозяйстве в такие дни принимала астрономические размеры, и каждому доставляло удовольствие водить меня за нос. Нет, прирожденной хозяйкой я, конечно, не была.
