— И потом он сдох! Всем было запрещено на нем ездить. Священник говорит, что в нем был сатана… Ты заколдовал его.
Он растерянно смотрел на меня.
— Что это вы такое говорите? Я виновен в смерти коня? Да в своем ли вы уме?
Сказав это, он поднялся и так близко подошел ко мне, что мне пришлось вытянуть шею, чтобы смотреть ему в лицо. Порыв ветра сорвал с моих плеч платок, и он упал на пол. В волнении он схватил меня за платье, я отпрянула и, наступив каблуком, вдавила нежную и тонкую ткань глубоко в вязкую грязь.
— Стало быть, я заколдовал лошадь? Кто говорит это? Кто…
— Ты язычник! Я знаю, что ты язычник! — бросила я ему в лицо и оттолкнула его руку. — Убери от меня свои пальцы! Как ты осмелился до меня дотронуться… — Я отступила на шаг и откинула с лица прядь волос. Мое сердце трепетало от страха, и в то же время я едва могла владеть собой. — Язычники имеют власть над злыми силами, это знает каждый!
Сощурясь, Ганс внимательно смотрел на меня.
— Вообще-то за эти слова мне следовало бы убить вас…
— Варвар! Они натравят на тебя собак!
— Я не убью ни одну женщину. — Он разжал кулаки и скрестил на груди руки. — А теперь хорошенько слушайте меня, потому что я скажу это в первый и последний раз: я не христианин и не поклоняюсь пресвятой Деве Марии, но, разрази меня гром, я не заколдовываю никаких животных, а эту лошадь — тем более!
— Ты загнал вороного!
Он глотнул воздух, задержал дыхание и повернулся ко мне спиной, по которой можно было судить, сколь он зол на меня и на всех, кто принудил его здесь находиться. Я скомкала свой шейный платок. Боже милостивый, и что я здесь затеяла?
— Хочу рассказать вам, как это было. — Он вновь повернулся ко мне. — Хочу сказать, отчего погибла лошадь. Ей давали плохой корм.
— Чепуха! Конь всегда получал все самое лучшее.
— Ему давали плохой корм, — упорствовал Ганс. — Конюх давал ему плохой овес. Я видел это.
На секунду воцарилась тишина.
— Ты лжешь.
Я покачала головой. Никто не отважился бы на это. Никто.
— Я не лгу.
— А я тебе не верю.
— Тогда верьте тому чему хотите. Я сказал правду. — С безразличным видом он подобрал сальную тряпку и уже хотел было встать. Но тут ему что-то пришло в голову. — Откуда вам вообще известно, что я скакал на вороном? — глухо спросил он, ловя мой взгляд. Глаза его, голубые и яркие, как утро, вдруг смутили меня.
— Ты… — Я теребила руками прядь волос. — Я видела тебя ранним утром. Вон оттуда, сверху.
Он взглянул в том направлении, куда указывал мой палец, и узнал женскую башню.
