Сани разгружались. Вылезали, отряхиваясь, охотники, мужики вытаскивали ружья, рогатины и т. п. К избе мало-помалу подходили любопытные. Пищалинские все собрались в кучу и стояли у избы молча. Некоторые разговаривали шепотом.
– Я так понимаю, – говорил один, – битва у нас будет великая.
– Без рвани тут ничего не сделаешь, дело видимое, – соглашался другой.
Полковник, войдя в избу, приветствовал хозяев, прилаживаясь к их обиходной речи.
– Здравствуйте, добрые люди, – начал он, низко кланяясь старухе.
– Здравствуйте, батюшка, господин честной, ваше благородие.
– А тараканов-то у вас порядочно!
– Сила, сударь! Такая сила этих тараканов – ничего с ними не сделаешь, – отвечал Кузьма.
– Морить надо…
– И морили, сударь, и морозили, из Санкт-Петербурга был какой-то, мазью смазывал, но, между прочим, куры все передохли, а тараканы остались.
– Здравствуй, божий человек, – обратился он к слепому старику.
– Здравствуйте, батюшка, – отвечал старик, поднявши к небу незрячие, черные как уголь глаза.
– Давно на божьем свете маешься?
– Годов восемьдесят есть, барин.
– Много!
– Что сделать, сударь, – и не хочется, да живешь.
– Уж и мы, сударь, говорим, – вмешался шутливо Кузьма, – пора бы, место ему там уж заготовлено. Ты бы, тятенька, пошел, ослобонил тут господам. Вас?отка, сведи дедушку.
– Погоди, дай нам со стариком побеседовать, – остановил полковник. – Крепостной был?
– И под господами жил, и волю сподобил сподь увидеть.
– А чьих был?
– Господ-то? У меня был господин большой; таких нынче и господ-то нет, да и в те поры, пожалуй что, не было.
– Аракчеевские наши-то были, – подсказал Кузьма.
– Графа Алексея Андреевича Аракчеева дворовый я человек был – спервоначалу фалетором и опосля того кучером, – подтвердил старик с достоинством.
– Хорош он для вас был? – продолжал допрашивать полковник.
– Строгой был человек, горя нашего не чувствовал.
– Потерпели наши-то при нем на порядках…
– Лютой был человек, попил нашей крестьянской крови вволю.
– А жить нам за ним было хорошо, – продолжал старик, – страх был, баловства не было, пьянства этого, кабаков… Мужик был сытый.
– Это, что говорить, – ввернул от себя Аким, – мужик был в те поры форменный… как есть… Теперича народ горький, все пропимшись… Теперича только пьют да на погорелое место собирают.
– А пожары часто бывают?
– Бывают и пожары, а больше так.
– Как так?
– Пропьются, оглоблю обожгут, – значит погорели, – Царство ему небесное, – окончил старик, ощупывая висевший на стене полушубок, и вышел с Васей из избы.
