Очень интересно, как биржевая торговля учит нас чему–то о нас самих, тому, что мы совсем не обязательно хотим знать, но информация эта всегда очень инструктивна.
Я всегда думаю о своей биржевой торговле. Я оглядываюсь назад и анализирую, как все шло. почему я принял определенные решения, ТО> я делал с имевшейся у меня информацией, как я взаимодействовал с Другими людьми на рынке и это всегда очень обучающий опыт.
Вопрос: Что, на Ваш взгляд, выделяет Вас среди всех остальных на рынке?
Соломон: Я такой, какой я есть. Это что–то совершенно естественное и инстинктивное. Это не то, о чем я действительно думаю. Когда я вступаю в спор с брокером или дилером о том, как они хотят заключить сделку, я вижу некоторые четкие различия между нами.
Если бы мне пришлось это обобщить, я бы сказал, что думаю диаграммами на основе абстрактной структуры. Другие склонны больше концентрироваться на деталях, на меньшем охвате. Иногда мне кажется, что я смотрю на комнату в целом, в то время как другие подглядывают в замочную скважину.
Вопрос: Вы очень интересно это выразили. А музыка и математика? Они наделяют Вас большей способностью видеть всю комнату и не потеряться, подглядывая в замочную скважину?
Соломон: Безусловно, потому что и математика, и музыка учат структуре и способности видеть структуры. Если взять для примера алгебру и то, как мы приходим к общему решению задач, ее можно широко применять к целому ряду вещей. Так что мы ищем модели и симметрию и от этого можно плясать дальше и применять концепцию к отдельным ситуациям.
Вопрос: А музыка?
Соломон: Музыка тоже говорит о структуре.
Вопрос: Она говорит о структуре, также как математика, но в данном случае мы говорим о музыке. Она ведь рассказывает об абстрактной структуре, не так ли?
Соломон: Как это?
Вопрос: Ну, я имею в виду, что музыка, очевидно, обладает структурной основой, также как математика. Но чтобы по–настоящему понять музыкальную композицию, нужно в некотором роде выйти за пределы структуры отдельного отрывка и дойти до его абстрактной сущности.
Соломон: Что ж, люди часто не видят структуры в музыке. К примеру, мой отец совсем недавно сказал, слушая какие–то сочинения Бетховена: «Боже, это так прекрасно, что я не представляю, как кто–то мог такое сочинить!». На самом деле музыка представляет из себя комбинацию творческой силы, знаете, чего–то необработанного и первичного. Однако в ней есть модель, которой следует композитор. И существуют структура и метод для того, чтобы развить идею музыкальными средствами.
