На стук ей открыла мать. Кэтрин так обрадовалась дочери, что в течение нескольких секунд стояла неподвижно, не веря собственным глазам, потом раскрыла объятия, и Кэти бросилась к ней на грудь.
— О, девочка моя! Девочка моя! — повторяла Кэтрин надломленным голосом, крепко прижимая ее к себе.
— О, ма, ма! Как я рада тебя видеть! — всхлипывала Кэти, зарываясь лицом в материнскую грудь.
Наконец Кэтрин мягко отстранила дочь, обернулась и крикнула в глубину темной комнаты:
— Па! Посмотри, кто пришел!
Взяв Кэти за руку, она повела ее внутрь. В тусклом свете, проникающем через крошечное окошко, Кэти увидела деда, лежащего на матрасе возле огня. Она подбежала к нему, и старик сжал ее в объятиях. Он не проронил ни слова, она только чувствовала, как его слезы капают ей на лицо.
Отпустив внучку, старик устало растянулся на матрасе. Когда Кэти пригляделась к нему, ее сердце упало — его состояние ничуть не улучшилось с тех пор, как она видела его в последний раз. Он выглядел дряхлым и очень больным, и она подумала, что дед, наверное, уже не выздоровеет. А она так надеялась, что получив, наконец, кров, он сможет выкарабкаться из болезни!
— О, дедушка, дедушка, — прошептала она, дотронувшись кончиками пальцев до его впалой небритой щеки.
Вильям ничего не ответил, а только еще крепче сжал ее руку.
Лиззи, чье помутненное сознание умело, однако, регистрировать радость, поднялась со своей койки в углу и подошла к сестре, улыбаясь своей бесформенной улыбкой. Склонив голову на плечо Кэти, она терлась щекой о ее шею, блаженно мурлыкая что-то невнятное.
Через некоторое время Кэтрин осторожно отстранила Лиззи от Кэти и, подведя к стулу, усадила ее, ласково поглаживая по спине. Она была тронута тем, что ее слабоумная дочь, которая, казалось бы, не понимала ничего из происходящего вокруг, заметила, однако, отсутствие сестры и теперь была рада ее появлению.
Подойдя к очагу в почерневшей от дыма стене, она сказала прерывающимся от слез голосом, обернувшись к Кэти:
— Я… я поставлю чайник. А ты пока разденься и присядь.
— Я не могу оставаться долго, ма, — ответила Кэти. — Я… я только на часок. Я должна успеть домой к пяти.
Кэтрин вздохнула и снова повернулась к огню, а Кэти присела на краешек стула возле стены.
Наконец Вильям, впервые с тех пор, как внучка вошла в дом, нашел в себе силы заговорить.
— Как у тебя дела, крошка? — спросил он.
— Все в порядке, дедушка.
Он немного помолчал. Когда он задал свой следующий вопрос, его голос звучал напряженно.
