Он вошел в дом с угрюмым лицом и насупленными бровями, — таким он был всегда в течение последних двух недель. Не сказав ей ни слова, он стянул с себя одежду; за этим последовала привычная процедура купания — он намыливал себя спереди, а она терла губкой его спину.
Когда пришло время поливать его из таза, она пошла за чистой водой. Сняв с плиты чайник, она налила полтаза кипятка и собралась было идти к задней двери за дождевой водой, когда раздался громкий плач Сары, лежащей, как обычно, в корзине возле окна. Бантинг в течение всего купания продолжал изрыгать непристойную брань, безо всякой причины оскорбляя Кэти самыми скверными словами. Плач Сары окончательно вывел его из себя. Он зачерпнул полный ковш грязной мыльной воды из корыта и поднял его, намереваясь выплеснуть на ребенка. Кэти, заметив это, бросилась к нему с воплем:
— Не смей! Не смей этого делать!
Так же она повела себя, когда он хотел пнуть ребенка ногой. Только сейчас она не ограничилась криком. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она схватила таз с кипятком и вылила кипяток ему на спину.
Бантинг взвыл от боли. Его дикий вопль, похожий на рев раненого зверя, сотряс весь дом. Он с силой толкнул ее в грудь, и она отлетела назад и пролетела через всю комнату, прежде чем упала на скамью возле стены. На коленях, скорчившись, ухватившись обеими руками за угол скамьи, она дрожала всем телом, пораженная тем, что сделала.
Она смотрела, как он пляшет и кружится на месте, словно сумасшедший, испуская громкие вопли. Потом его крики сменились стонами, а его пальцы, как пальцы слепого, ощупывали плечи и шею. Стоны становились все тише и тише, пока не превратились в какое-то невнятное мычание. Когда он резко обернулся и посмотрел на нее, его лицо было искажено до неузнаваемости яростью и болью. Он больше не стонал и даже не мычал; он только смотрел на нее неподвижным, страшным взглядом. Наконец его ярость прорвалась наружу, и из его рта вылетел поток визгливых ругательств. В следующее мгновение она увидела, как он разбрасывает одежду на полу и достает кожаный ремень из своих рабочих брюк. Она все так же стояла на коленях, прижимаясь к скамье и затаив дыхание от страха. Но, когда железная пряжка опустилась на ее спину, она вскочила на ноги. Она закричала еще до того, как почувствовала боль, и продолжала кричать, пока он гонял ее по комнате. Пытаясь защититься от ремня, она выбросила вперед руки, но пряжка ударила ее по пальцам, и она почувствовала, как из них хлынула теплая, липкая кровь. Сунув пальцы в рот, она продолжала бегать по комнате, ничего не видя перед собой. Потом она услышала, как затрещала ткань, и поняла, что он порвал ей на спине платье. Добежав до скамьи, она снова упала на колени и уцепилась за ее край. Пока он стегал ее по спине ремнем, ей казалось, что с нее сдирают кожу. Она кричала, но теперь уже не так громко. Когда раздался стук в дверь, она уже почти перестала кричать. Теряя сознание, она еще смогла различить лицо Джо, склоненное над ней. Он что-то ей говорил, но она не могла разобрать слов. Еще через секунду она погрузилась во тьму.
