Въ Русской полуротѣ по этому поводу шли разговоры. Что курить не позволяютъ — это, можетъ быть, потому, что на пароходѣ будетъ погружено много целлулоидовой пленки. Возможно — боятся пожара. Пить нельзя — ну тоже понятно: — боятся безпорядка… А вотъ почему нужна политическая какая то благонадежность было и совсѣмъ непонятно. Не брали евреевъ, а это самые талантливые артисты. Брали только статистовъ, а статистки?… Не были извѣстны имена первыхъ артистовъ и артистокъ «ведеттъ», а въ современной фильмѣ они то и есть самое главное. Ничего не было слышно и про сценарiй и про содержанiе фильмы.
Рота статистовъ была настоящая «штатная» рота. Двѣсти двадцать человѣкъ. Она была разсчитана Ранцевымъ на взводы. Во взводахъ были назначены командиры и унтеръ-офицеры, были и барабанщики и горнисты.
Едва Ранцевъ открылъ дверь большого бетоннаго гаража, какъ былъ оглушенъ гулкими звуками барабаннаго боя.
«Тамъ, тамъ, тамъ та тамъ», — отбивалъ рѣдкiй,
«учебный» шагъ барабанщикъ. Щелкали подошвы башмаковъ по ровному бетонному полу.
— Выше ногу!.. Тяни носокъ!.. Крѣпче отбивай на землю, — кричалъ кто то посерединѣ манежа въ командномъ увлеченiи. Это былъ рослый молодецъ, Донской офицеръ Аполлонъ Рубашкинъ. Его двѣ недѣли тому назадъ «снялъ» изъ мезонъ де кутюръ, гдѣ онъ былъ «омъ а ту феръ» Ранцевъ.
Ранцева сейчасъ же увидали. Рубашкинъ махнулъ рукою барабанщику, въ наступившей гулкой тишинѣ, отдаваясь эхомъ, раздалась команда:
— Шер-р-р-енга! Стой!.. Смир-р-на!..
Полковникъ Нордековъ въ черной фетровой шляпѣ съ широкими полями — такiя точно шляпы были и на всѣхъ обучавшихся — въ синемъ пиджакѣ, тщательно «печатая» носками, что въ штатскомъ платьѣ выходило забавнымъ, подошелъ къ Ранцеву и, приложивъ руку къ полямъ своей шляпы, отрапортовалъ:
— Ваше превосходительство, — онъ уже замѣтилъ зигзагообразную серебряную полоску въ галстухѣ Ранцева и оцѣнилъ ее. Ранцевъ не остановилъ его. Онъ зналъ, что это доставляетъ удовольствiе и самому Нордекову и всѣмъ окружающимъ, ибо напоминаетъ прiятное прошлое и будитъ сладкiя надежды, быть можетъ, только мечты, о будущемъ. — Ваше превосходительство, первая полурота занимается маршировкой. Въ полуротѣ пятьдесятъ два ряда.
Посрединѣ гаража неподвижно, съ рукою у полей шляпы, стоялъ и командиръ полуроты полковникъ Парчевскiй. Духъ дисциплины и порядка вселился въ Парижскiй гаражъ.
Сто человѣкъ, больше все молодежь, съ блѣдными лицами, голодными отъ питанiя по бистро и молочнымъ «чѣмъ Богъ пошлетъ», вытянулись вдоль зала. Для большинства выправка не была новостью. Она была только хорошо позабыта. Почти всѣ были или кадетами или юнкерами въ Добровольческой армiи, и только самые юные выдѣлялись мальчишески пухлыми лицами и мѣшковато опущенными плечами.
