Когда, обогнув стенку "от злого духа", Валентина Петровна и с нею Анеля, а за ними Старый Ржонд и Петрик, вошли во двор кумирни, Валентина Петровна ощутила странное волнение. Анеля смеялась, предвкушая зрелище и удовольствие. Валентина Петровна чувствовала, что здесь ей будет откровение, ответ на неосознанную мысль, что давно в ней была, что приходила и уходила и первый раз пришла в тот день, когда нагнулась она перед маленьким изображением страшного бога полей. Точно здесь она отходила от Единого Истинного Бога, Бога милостивого, проповеданного Иисусом Христом и с детства ею обожаемого, точно сознательно шла она здесь к страшным духам тьмы, к незнаемому богу ада — Чен-ши-мяо.
День был морозный. Серый туман закрыл голубизну неба и было так тихо, как бывает тихо только в глубокой Азии. Просторный песчаный двор был местами занесен полосами снега. Снег смешался с песком. Китайцы, в синих куртках и юбках, еще по-старому с длинными косами, серые манзы и старые китаянки ходили по двору. Одни шли из кумирни, другие направлялись к ней.
Темно-малиновые, точно кровавые, затейливо вырезанные деревянные мачты с золотыми шарами стояли в глубине двора по сторонам высокой серой кумирни. В просторные двери тускло мерцали огоньки затепленных, в горках пепла тлеющих ароматных свечей. Металлический звон гонга, редкий и размеренный, несся оттуда.
В нем не было благости русского колокольного звона, но слышалось что-то резкое и повелительное. Он раздражал Валентину Петровну.
Уже издали доносился терпкий, ладанный запах жертвенных свечей.
Старый бонза с седой, гладко обритой круглой головой, с желто-шафранным лицом в мелкой паутинке морщин, в широких и длинных желтых одеждах, странно напомнивший Валентине Петровне католического патера, медленно и важно подошел к почетным гостям. Он предложил им взять свечи. Анеля, смеясь, — "нельзя же их, милых китаезов обижать", — Валентина Петровна с серьезным суеверным страхом купили тонкие, точно из коричневой бумаги свернутые свечи и вошли в сумрак высокой башни-кумирни.
В ней стоял стылый зимний мороз. И первое, что увидала в полумраке Валентина Петровна, был громадный, сажени четыре вышиною, идол. Он стоял в глубине, и проход к нему был обставлен другими громадными идолами, стоявшими шпалерами по обеим сторонам прохода. Но их сначала Валентина Петровна и не заметила. Все внимание ее было сосредоточено на главном идоле.
У него было серебряное лицо, искаженное в страшную, отвратительную гримасу.
