Почти сейчас же Валентина Петровна услышала хоровое пение и различила слова:
"Пей, друзья, покуда пьется
Горе в жизни забывай!
Издавна у нас ведется —
Пей!.. Ума не пропивай!..
Маленькая Настя улыбалась песне и косила к окну глазами морской волны — точь в точь такими, как были и у ее матери.
Болью сжалось сердце Валентины Петровны. Как, в каких впечатлениях раннего детства росла ее дочь! Что баюкало ее колыбельный сон? Солдатская песня!.. Дочь солдата!..
По-вчерашнему налетали полосами грозовые вихри и гнули к земле зреющие хлеба.
Муаровыми лентами покрывались поля. Гривы и хвосты лошадей раздувались ветром.
Гроза приближалась скорее всадников. Чернел небосвод. Пахнуло дождем.
Валентина Петровна укатила колясочку с ребенком в детскую, где уже закрыто было окно и задернуты занавеси, и передала ребенка Чао-ли. Она послала Григория пригласить Кудумцева и Ферфаксова к ужину через час.
И только услыхала последние команды на дворе и шаги мужа по лестнице — побежала, как девочка, навстречу Петрику.
Душистые руки обняли шею Петрика, побуревшую от загара, нежные уста прижались к его сухим губам.
Отстегивая ремни амуниции, Петрик невольно вспомнил слова Кудумцева: — "ты человек женатый, тебе нас не понять"…
Тепло, покой и свет встретили его в спальне. За закрытыми окнами и тяжелыми занавесями громы не казались страшными. Петрик видел перед собою сияющие любовью прелестные глаза. Все то, что было вчера и сегодня, затягивалось пеленой прошлого.
"Да ведь это была его жена! Эта несказанно красивая женщина!" В ее глазах бушевало море. Темные ресницы гасили их огонь и не могли погасить. Она, о ком мечтал он с детства, — была его. Он целовал золотые ее волосы и вдыхал их нежный аромат. Он целовал раскрытые, как лепестки розы, нежные уста и чувствовал влажный холод ее ровных зубов. Обняв ее, он тихо, все позабыв, пятил ее к постели. Падая на постель спиною, Валентина Петровна смущенно прошептала:
— Дверь закрой, сумасшедший!.. — За стеною, в детской, напуганная грозою надрывно плакала Настя. Ама шипела, ее успокаивая. В столовой гремели посудой.
Со двора дикие неслись крики. Заведшие на конюшню лошадей и расседлавшие их солдаты с уханьем и свистом бежали под налетевшим ливнем в казарму. Громы ниспадали на крышу. Молнии были приметны сквозь занавеси.
Валентина Петровна ничего этого не видала. Она мельком заметила забрызганные грязью тяжелые сапоги мужа, расстегнутый, смятый, пахнущий лесом китель.
