Ведь началом революции будет непременно демонстрация перед Зимним дворцом, и эта вторая революция после той, пятого года, победит, не может не победить!.. Если не победит, то ведь нельзя будет и выставить такую картину. Ее и теперь приходится скрывать от любопытных глаз, никого не впускать в мастерскую и никому не говорить, чем занят Алексей Фомич.
Те этюды, которые продолжал делать он к своей «Демонстрации», и здесь, как в Петрограде, ни в ком не могли, конечно, возбудить подозрений: ведь все эти детали сами по себе были вполне невинного свойства, но вся картина в целом представлялась Наде большим и серьезным делом, частью огромнейшего и серьезнейшего дела освобождения России. Этим делом занят был теперь, — она это ощущала живо, — как на фронте, так и в тылу весь народ, за исключением… но исключение это виделось Наде таким ничтожным, что она готова была повторять вслед за Алексеем Фомичом: "Очень шибко катится колесница русских судеб!.."
Правда, он добавлял к этому еще: "Поэтому и мне надо двигать свою картину как можно быстрее…" Но Надя знала, что он не теряет не только ни одного дня, даже и часа во дню, и иногда говорила:
— Ну, Алексей Фомич, так работать, как ты работаешь, не в состоянии, я думаю, ни один художник.
На что Алексей Фомич отвечал:
— Именно так, как я-то, и работают все вообще художники… Конечно, я имею в виду настоящих, а не так называемых.
А однажды к этому добавил:
— На натуру очень много времени уходит, вот что… Точнее, на поиски настоящей натуры… Попадается, да не то, что надо… И с Леонардо да Винчи тоже ведь был не совсем приятный для заказчиков пассаж. Я говорю о "Тайной вечере". Заказали и назначили срок. Начал он писать, а с кого же прикажете писать — ведь не пристава, а самого Христа и двенадцать его апостолов? Надо найти, с кого, и вот он ищет. Больше всего времени уходит на поиски, а не на работу. Двенадцать лиц, наконец, есть на картине, это считая с Христом, а тринадцатое? Для тринадцатого натуры никак не может найти. Месяц ищет, два ищет, три ищет, — нет! И черт его знает, где его разыскать! Кто же этот тринадцатый? Да Иуда!.. Три месяца ходил по всем притонам, пока наконец-то набрел на подходящий профиль подлеца! И возвел его в перл создания… Он на картине и чернее-то всех других, и за мешок со сребрениками держится да еще и солонку локтем опрокинул, — всесторонний, следовательно, негодяй!
В поисках натуры для картины Сыромолотов ежедневно гулял по той улице, на которой стоял его дом, и по другим соседним, более оживленным, и вглядывался так пристально во все встречные лица, что казался очень подозрительным тем, кто его не знал: не сыщик ли?
