– Шапки долой! – властно крикнул на немцев отец Александр. – Снять головные уборы!
В церкви пронеслось смятение.
Пленные стали показывать немцам, что нужно сделать, и неожиданно немцы с покорностью расстегнули ремешки, сняли каски, а затем и надетые под касками шерстяные шапочки.
– А теперь, дорогие мои воины, подходите, целуйте крест и получайте праздничные подарки, которые собрали для вас добрые жители нашего села и окрестностей, – сказал отец Александр.
Подарки были сложены возле алтаря и тщательно накрыты. И всё же нередко от этой горы, накрытой скатертями и одеялами, отрывался запах съестного, упархивал ласточкой вглубь храма, и голодные люди невольно принюхивались, оглядывались, искали взорами: откуда доносится дивный запах?
Священник сдернул покрывало – и все увидели, что там лежат груды одежды, стоят узлы с хлебом, куличи, связки вяленой рыбы, кадушка мочёной антоновки, корзины с пасхальными яйцами-крашенками, выкрашенными луковой шелухой. Их подносили батюшке, и после того, как каждый из пленных подходил и прикладывался к кресту, отец Александр брал по два яичка и дарил, дарил, дарил…
Узники шли мимо Торопцева, дьякона Олега, матушки Алевтины, певчих, Гуляева и Евы, и те давали им еду и одежду.
Никто не остался обделенным.
Потом христосовались. Все, стоявшие рядом друг с другом, как положено, троекратно целовались со словами «Христос воскресе!» – «Воистину воскресе!», и подходили к батюшке, а отец Александр похристосовался с каждым из этих людей, впервые отогретых душой и телом за всё время их пребывания в фашистском плену.
На другое утро матушка Алевтина совершила открытие:
– Отец Александр! Да у тебя борода почти совсем побелела!
Надо сказать, батюшка после вчерашней службы прихворнул. Чуть его войско увели обратно в Сырую низину, отца Александра стал бить озноб. Алевтина Андреевна выдала ему немного самогонки, он выпил, уснул и проспал с трёх часов дня до самого утра, как убитый.
– Удивляюсь, как это я сама не поседела, – говорила теперь матушка. – Мы все слушали твою проповедь ни живые ни мёртвые. А уж когда ты крикнул: «Шапки долой!», тут я чуть не умерла на месте. Армагеддон ты устроил, чистый Армагеддон! Хочешь, чтоб нам всем объявили абшид?
– А ведь хорошо, Aлюшка! – воспрянул отец Александр. – Хорошо всё вчера получилось! Ведь ты подумай, все исповедовались и причастились! Лапушка моя!
– И грех получился тоже на твою седую бороду! – не унималась матушка, улыбаясь на ласковые слова мужа. – Исповедовать и причащать некрещеных-то, а?
