Страшась и сам своего внезапно необычайно обострившегося слуха, отец Александр находился на грани обморока: ему стало казаться, что вот-вот – и он услышит не только имена, но и сами судьбы стоящих пред ним измученных, униженных и оскорблённых!
Ловил обострённым слухом батюшка и явно не православные имена – Эдуард, Альберт, Марат. Они принадлежали некрещёным людям, но и этот грех – исповедование и причащение некрещеных – он жадно брал на себя, ибо не мог же он изгнать их из храма, ныне припавших к живительному источнику веры Христовой!..
Их окрестило горькое горе.
И лишь когда стал каждому по очереди отпускать: «Господь и Бог наш Иисус Христос благодатию и щедротами своего человеколюбия да простит тебе, чадо Николай… чадо Анатолий… чадо Иоанн… чадо Василий…», непривычно споткнулся: «…чадо Эдуард… чадо Марлен… чадо Альфред…»
После этого приступили к таинству причастия, и вновь потянулись вереницею имена, имена, имена. И, каждому вкладывая в уста тело и кровь Христовы, батюшка сопровождал их частицею своего сердца, удивляясь, что это сердце никак не иссякает в нём…
А когда причащал тех, с не православными именами, испытал даже особенное счастье, говоря себе: «Пусть я погибну, но их потяну из болота!»
Но затем всё же сказал:
– Я, братья мои, взял сегодня на себя большой грех. Причастил вместе с крещёными и некрещеных. Ибо не могу же я разделить вас! Сегодня все вы едины. Но всё же, Эдуард, Марат, Марлен, Альберт и Альфред, коль уж вы вместе со всеми приняли тело и кровь Господа нашего, я должен буду вас окрестить. А если ещё есть некрещеные, но с православными именами, объявитесь.
И они, как дети, вытянули вверх руки. А некоторые подставили под локоть поднятой руки ладонь другой. Это особенно тронуло батюшку…
Он посчитал:
– Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Вот сколько! Да ещё этих пятеро. Двенадцать. Как по числу апостолов! Готовьтесь же: если теперь вас не покрещу, рискую в случае внезапной смерти прямиком попасть во ад!
Изможденные лица засветились улыбками.
Матушка в стороне всхлипнула. Следом за ней, отвернув край головного платка, утерли слезы и остальные женщины. Ева восторженно сверкала глазами, глядя на все…
Пройдя в алтарь, отец Александр тоже немного всплакнул, но постарался выйти на проповедь с таким видом, будто ему вообще никогда в жизни не доводилось проливать из глаз влагу.
– Причастников всех поздравляю с принятием таинства, – начал он и задумался.
Нужно было найти самые сильные слова, которые могли бы держать их в этой жизни ещё очень и очень долго. Обычно отец Александр никогда заранее не придумывал проповедь. Она исходила из него сама, а если этого не происходило, он ограничивался разговором о том, какой сегодня день по церковному календарю.
