Шорох листьев, треск сучьев, звуки у меня за спиной, среди деревьев…
– Я ей говорил, чтобы она отправила за покупками кого-нибудь помоложе.
Вот что скажет его преосвященство, когда они наткнутся на мое растерзанное тело.
– Ей следовало позволить брату Демьену пойти с ней. Но она ничего не желала слушать. Жильметта никогда никого не слушает.
Мысли о том, как он будет наслаждаться своей правотой, помогли мне вспомнить, что у меня есть ноги, так что вскоре я вышла на небольшой участок дороги, где деревьев было меньше, а сквозь ветви пробивалось солнце. Я немного отдохнула, наслаждаясь благословенным светом и безопасностью, пока сердце не перестало отчаянно колотиться в груди, а дыхание не успокоилось. Тогда я с новой энергией зашагала дальше.
Солнце уже стояло довольно высоко, когда я наконец вышла из леса на открытый луг перед Машекулем. Впереди виднелась рыночная площадь, где уже давно кипела жизнь и где я смогу почувствовать себя в полной безопасности в толпе людей: крестьян, ремесленников и булочников, предлагающих свои товары, женщин, торгующихся за более приемлемую цену, а также редких шлюх, коих я не должна замечать. Пробираться по грязи, чтобы купить кусок мыла и отстирать подол платья, – бессмысленное занятие, но ему время от времени предаются все женщины, исключая тех, кто принадлежит к знатным семьям.
Женщины останавливаются посплетничать под каким-нибудь открытым окном или у прилавка, а еще чаще около общественного колодца. Глядя на эти мирные картины, я нередко начинала жалеть о днях, оставшихся в прошлом, когда и мне было что рассказать о себе: мужья, сыновья, интриги в замке.
Я отругала себя за глупые заблуждения. После стольких лет затворничества я давно лишилась способности просто разговаривать с другими людьми. Я остановилась в полном одиночестве среди высокой травы. Вокруг никого не было, и я сняла покров и вынула заколки из волос. Они тут же окутали мою спину волной цвета штормовых облаков. Я откинула голову назад и закрыла глаза.
– Ах, Жильметта, твои волосы… Глядя на них, птицы начинают петь… – говорил мне муж.
Я открыла глаза и увидела не певчих птиц – над головой у меня кружил сокол. Он нырнул вниз, преследуя несчастную мышь, еще не знающую, что ее ждет встреча с безжалостным клювом. Как мог Этьен оставаться спокойным, когда такое холодное существо, сокол, сидел у него на руке. Это было выше моего понимания, но, когда милорд Жиль увлекся разведением птиц, в обязанности мужа стала входить забота о них.
