Исходя из всего сказанного, нетрудно отметить небезынтересную закономерность. Россия выигрывала почти всегда, когда рассчитывала только на свои собственные силы и преследовала свои собственные, национальные цели. И очень часто проигрывала, если пыталась вести «интернациональную» политику и играть в коалиционные игры по правилам своих западных партнеров. Потому что эти правила ее союзники придумывали сами, сами решали, когда и в какой степени их применять. И в лучшем случае, старались лишь использовать оказавшуюся в их распоряжении силу для решения своих собственных задач. В худшем же, просто подставляли Россию, решая проблемы за ее счет противоречия между недавними противниками, принадлежащими к одной и той же западной цивилизации, оказывались вполне преодолимыми, и им было намного легче сговориться за спиной России, чем России поддерживать дружбу с союзниками и договариваться с противниками. Впрочем, подобные системы "двойных стандартов" существовали и в римскую эпоху в отношении «варваров», от которых требовалась безусловная верность союзным обязательствам, в то время как «культурный» народ считал себя вправе варьировать трактовку любых договоров из соображений собственной выгоды.
Втягивание России в Первую мировую началось задолго до фактического начала этой войны. И не только со стороны Сербии, а в первую очередь — со стороны Франции и Англии. Вот у них весомые причины для войны с Германией действительно имелись. Франция хотела вернуть отнятые у нее Эльзас и Лотарингию, взять реванш за 1871 г. Великобритания, целиком зависевшая от морской торговли, опасалась усиления германского флота, угрожавшего ее монопольному господству на морях. Немцы укрепляли свои позиции в Османской империи, фактически взяв под покровительство ее армию, взамен чего повели строительство железной дороги от Берлина в Багдад и к Персидскому заливу, что выводило их в ближневосточные зоны "британских интересов". Германия вела борьбу с Францией и Англией за африканские колонии. Однако по горькому опыту Франко-прусской войны западные державы знали, что их собственных сил будет отнюдь не достаточно. Поэтому и принялись активно вовлекать в свой союз Россию. В дружеских симпатиях к которой перед этим, вроде бы, не замечались — наоборот, чаще выступали врагами.
А России-то, собственно, никаких приобретений не требовалось. Она не вела активной колониальной политики, ей не нужны были новые территории. Да, у нее имелись собственные геополитические интересы — на международной арене она выступала покровительницей балканских славян, анатолийских армян (хотя напомним, что в той же Сербии практическую, деловую выгоду, получала не она, а Франция). Довольно болезненным был для нее вопрос о статусе черноморских проливов. Кстати, первоначально речь шла не об овладении ими, как гласят расхожие байки, а всего лишь о праве свободного прохода через них русских кораблей. Потому что, например, в Русско-японскую войну мощную Черноморскую эскадру не удалось перебросить на Дальний Восток только из-за того, что ее через проливы не выпустили (не без прямого влияния Англии). Но все эти проблемы сами по себе были недостаточны для вступления в общеевропейскую схватку — и в 1908, и в 1913 гг. столкновения удавалось избежать. Тем более что в спорных вопросах того времени — и в разделенной между тремя государствами Польше, и на Балканах, Россия на «чужое» не претендовала. «Свое» бы удержать.
