— Помянуть надо.
Мало ли народу побито под Тарутиным, под Малоярославцем, а того еще больше под Бородиным? Другому хочется о своем избавлении помолиться, да притом не иначе, как в своей приходской церкви, а духовного отца нет: еще не вернулся. Иному это сейчас хочется сделать, потому что он в тот день именинник.
— Ну, что-ж тут толковать, — мы это дело справим, мы это можем.
— Цена какая будет?
— Что предъявляешь?
— Чтобы со звоном и пением, и пуще всего не пропускать ничего и не торопиться.
— Имеются ли готовые просфоры в указанном церковными постановлениями количестве?
— Заручились: одна-таки просвиренка уцелела и торгует мягкими.
— В каком количестве и все ли пять, и суть ли, сверх того, запасные?
Оказывалось все на лицо.
— Полагается поминальная запись: есть ли она?
— Сгорела, затерялась: потолкаться, чтобы написали, было не к кому.
— Вот и препятствие, труд и болезнь: писать надо. А я сам-то поразучился. Да и веществ тех для рукописания, грех ради наших, ни у кого не промыслишь: здесь на торгу не полагается.
Через плечо другой поп смотрит, лукаво прищурив левый глаз и преклонив ухо. Впрочем, на этот раз он смотрит более из любопытства и отчасти лишь из соглядатайства: на самом деле попы, мужичьим базарным обычаем, уже метали жребий. Звонили они в шляпе грошами и установили очередь между собою, по порядку вынутых монет. Торгуется умелый и самый бессовестный, а служить пойдет тот, который последним вынул свой ломаный грош. Умелого и недопускают до жеребья, а высылают его вперед, по общему назначению и полным голосованием: он получает отсталое и «свершонок».
Бойкий старается сбивать заказчика на словах. Торгуется, сбавляя цену копейками. Закидывает всякими мудреными словами, запутывает устрашающими и неожиданными вопросами:
— Касательно полных поминок всех надлежащих имен или только новопреставленных: как читать?
— На всех ли сугубых ектениях совершать полное поминовение или токмо на первой?
Выговаривает и число выходов из алтаря для каждения, называя кутью «коливом», толкует и о многом неподходящем и, встречаясь с кремневым упорством заказчика, выхватывает из-за пазухи даровой и дешевый калач. Держит его в руке и обсказываетъ:
— От продолжительных и пустых разговоров я уже и есть восхотел. Эй, закушу!
Между тем остальные попы все уже отошли прочь и, невидимо для наемщика, скрылись в рыночной толпе. Все они калачей своих еще не начинали: по номоканону, следуя священническим правилам, не принимали они ни капли питья, ни крохи пищи со времени вчерашнего солнечного заката. Так, по крайней мере, все думают.
