Но, как только начала крепнуть Русь, появился на Москве грозный Царь Иван VI Васильевич, Донское войско спешит слиться с Русью, спешит засвидетельствовать и доказать, что на Дону живут Русские люди, берегущие Государево имя и Государево достояние.
В те отдаленные времена старые казаки, поминая подвиги свои в боях с «погаными», говорили, что они жили и сражались за то, "чтобы басурманская вера над нами не посмеялась, чтобы государевой вотчины пяди не поступиться".
В старой песне, где повествуется о взятии казаками Казани, народный герой Ермак Тимофеевич говорит царю Ивану:
Я разбивал, Государь, бусы корабли,
Бусы корабли не орленые, не клейменые.
Отслужу я, тебе, Государь, службу верную:
Ты позволь мне, Царь, Казань город взять,
А возьму я Казань ровно в три часа.
Да и чем меня будешь жаловать?
А теперича, надежда, православный Царь,
Приношу тебе буйною головушку…
Настало, на Руси Смутное время. Умер последний царь Федор Иоаннович, правил Борис Годунов, являлись Лжедмитрии, поляки подступили под Москву, голод и нестроение были в Московской земле. Казалось, если бы казаки были самостоятельными, что им до того? Divide et impera! Пользуйся незадачей у соседа, громи, грабь его вотчины, усиляй за его счет свою власть и могущество…
В глухих степях, прижатые турками и татарами, сильно «жалковали» казаки нестроению Русскому. Собирался круг войсковой думать "думушку все единую", как вернуть порядок на Руси Великой, как поставить опять царя законного, православного, которого слушались бы люди Русские — и бояре, и смерды, и ратные люди.
Снаряжалось войско в поход на Москву помогать избавляться от неверных, подавить беспорядки; посадить на престол Московский царя законного.
Шел атаман Межаков, личность замечательная, но замолчанная большинством Российских историков (кроме Соловьева), шел с "войском Донским", зипунными рыцарями, на степных лошадях, с копьями самодельными, с верою крепкою с любовью деятельною к Родине — России.
Атаман Межаков шел помогать законному Царю, а нашел под Москвою польских Шляхтичей Сапегу и Лисовского, желавших поставить католика, королевича польского на Московский православный престол, нашел Лжедмитрия II и Василия Шуйского, который с места обозвал казаков ворами и приказал гнать их.
Межаков не уподобился Гнилорыбову, не пошел к тогдашним Савинковым продавать Русских полякам, не стал торговать кровью казачьей за посулы богатства и почести.
Он остался в стороне, разведывая, где же, правда. Сначала он вошел в связь с Авраамием Палицыным и примкнул к Прокопию Ляпунову, потом перешел к Трубецкому. Хитер был Трубецкой, но скоро поняли его простым Русским сердцем казаки.
