Нетерпеливый мужской голос произнес:
— Да?
— Гордон, ты в Лондоне? — Вопрос седого незнакомца за рулем прозвучал так неожиданно после долгого молчания, что Никки чуть не подскочила. У него произношение воспитанника Итона, почему-то пришло ей в голову.
— Да, в Лондоне, — послышался ответ.
— Ты сможешь через полчаса приехать ко мне?
— Если это необходимо. — Голос на другом конце провода теперь уже не звучал нетерпеливо.
— Захвати медицинскую сумку.
— Харпер, ты здоров? — Так Никки узнала, что ее незнакомца зовут Харпер и что Гордон не только врач, но и его друг.
— Не беспокойся, все в порядке, — кратко ответил Харпер. — Но со мной особа, поранившая ладони, и, боюсь, сильно.
— Я буду через двадцать минут.
Харпер отключил связь, и они остановились на яркой от переливающегося света площади Пиккадилли, где из-за большого количества машин произошел затор. Никки ни разу не видела площадь при вечернем освещении и с интересом стала оглядываться.
Она всегда считала, что хорошо ориентируется, но так было до того, как она переехала в Лондон, где все улицы извивались и пересекались под немыслимыми углами. Город дышал стариной. Если она поднималась на улицу не из того выхода метро, то ей приходилось сверяться с потрепанной картой Лондона. Но она подпала под очарование беспорядочного лабиринта мощенных булыжником улиц. Именно эта неразбериха чуть не стоила ей жизни сегодня вечером. Она находилась на площади Лестер-сквер, которая всегда была безопасна из-за завсегдатаев ночных клубов, театралов, туристов и постоянно снующих такси. Лестер-сквер граничила с Сохо, куда она никогда не осмеливалась зайти, так как хотя этот район и изобиловал ресторанами, но там полно было пьяных, проституток, порноклубов. Для молодой одинокой женщины представляло большую опасность появляться в Сохо ночью. Те двое, что напали на нее, работали вместе и буквально загнали ее туда.
Харпер тем временем позвонил в полицию, объяснил, что произошло, и договорился о том, чтобы полицейские приехали к нему. Во время этого разговора Никки хранила молчание, лишь сообщив свое имя, когда он ее об этом спросил. Она была ошеломлена поворотом событий и с изумлением рассматривала своего нового знакомого.
Вдруг он кинул на нее быстрый и хмурый взгляд и едва заметно поднял брови, а она не успела отвернуться и скрыть свое любопытство. Брови у него были черные, гладкие и изогнутые, что придавало его красивому лицу отпечаток непредсказуемости.
