— Я ушел из дома. Решил добираться до больших городов и заплутал в лесу. А потом, когда проснулся от света твоего странного корабля, мне стало интересно, что же там в недрах и я зашел внутрь. Потом двери закрылись, и я подумал, что мне все это снится, или что я попал в Ад, наказанный за излишнее любопытство.
— Ты ушел из дома? Тебя обидели?
— Да, — мальчик печально вздохнул, но кусок сочной буженины продолжил грызть с не меньшим аппетитом. Видимо, дома питался он неважно, — Понимаешь, я сын крестьянки…
— И что? Это разве повод бросать свой дом?
— Нет, конечно. Но я мечтал стать художником, я очень люблю рисовать! А мне не давали рисовать, говорили, что есть дела и поважнее, чем мазня углем по стенам или полотнищу… Тебя когда-нибудь заставляли делать нелюбимое дело? — мальчик сердито посмотрел на Свана.
Сван пожал плечами, что могло означать как «Да», так и «Нет», а серьезный не по годам малыш продолжил:
— Так вот я и решил пойти в ученики к какому-нибудь мастеру. Хорошо бы было дойти до Флоренции, конечно, но я знаю, что она очень далеко, хотя все известные и самые лучшие мастера живут именно там… А ведь я хорошо рисую! Не веришь? Хочешь посмотреть??
Сван кивнул:
— Конечно, хочу!
Мальчик задрал грязную рубашку и вытащил из-за пазухи несколько бережно завернутых в ветошь кусков полотна:
— Вот, смотри. Я отобрал с собой только лучшие рисунки, — он развернул полотна, маленькие, чуть более двух ладоней в длину, и перед Сваном предстали самые изумительные из виденных им когда-либо рисунков углем! Один изображал собой дом, с деревом, что росло рядом, а позади виднелось возделанное поле. Второй показывал море, волнующееся во время шторма, и маленький корабль, качающийся на пенных грядах волн:
— Ты разве видел когда-нибудь море? — потрясенно спросил Сван.
— Нет, никогда, господин, — мальчишка засмущался, — Это я нарисовал, когда один знакомый старый моряк рассказал мне про море.
Третья миниатюра радовала глаз изображением маленького щенка, переданного угольными штрихами веселым и неугомонным. Рисунок будто жил, и щенок словно бежал навстречу. Свану даже пришлось зажмуриться, чтобы наваждение ушло.
— Знаешь, малыш, ты не рисуешь…
— А что я делаю? — насупился мальчик.
— Ты не рисуешь, ты пишешь, — сказал потрясенный Сван и замолчал. Пусть он и не разбирается в искусстве, но то, что он только что видел, было предвестием шедевров, которые могли родиться по мановению руки этого маленького, чумазого аборигена.
