— Взять себе новое тело? Зрячее, молодое? Мог бы, но я есть я, мне не нужно ничего другого, иначе я перестану быть собой. Я цельный, такой, какой есть.
Я промолчал, думал. Думал о том, что всего каких-то пару часов назад я совершил убийство, двойное. Стоило мне вспомнить об этом, как в ноздри ударил тошнотворный запах смерти и крови, моя правая рука отяжелела, словно в ней был нож, а в голове все поплыло. Я едва пришел в себя и не закричал. Слава Богу, Виктор, кажется, ничего не заметил. Он продолжил говорить:
— За ваши деньги, не спрашивая причин, я дам вам новое тело на ваш выбор. За дополнительную плату можно подобрать что-то оригинальное. Согласно букве закона, вы получите тело не младше 16 лет и того же пола, что и вы. По вашему же желанию, ваша память будет стерта полностью или частично, оставляя, однако, костяк вашей личности. Ваши привычки, предпочтения, манера двигаться и говорить останутся прежними. Так же не изменятся ваши интеллектуальные способности. Все полученные в результате «переливания» личные данные тут же будут уничтожены, без разглашения или сохранения на каких либо носителях.
Внезапно я похолодел. Конечно же, я знал обо всем том, что он мне тут говорил! Реклама этой услуги, да и грандиозный скандал двадцатилетней давности, потрясший общество, был еще свеж в моей памяти, но… Я только сейчас осознал, на что иду. Меня не будет! Будет кто-то, говорящий так же как я, думающий, как я. Но не я. Совершенно не зная зачем, я спросил:
— А что будет со мной? С моим телом?
— Как правило, оно сжигается, но можно устроить похороны. Кстати, вы будете первым, кто это сделает.
Потом я вспомнил, как выглядели их тела, когда я уходил. Огромные лужи крови. Просто удивительно, откуда ее столько взялось? Будто кто-то специально пролил ее, добавив не меньше ведра. Я вспомнил свои ботинки, с застывшими красными пятнышками, которые так упорно не хотели отмываться. Это стало последним, что окончательно укрепило меня в своем решении. Чем жить таким и умереть в тюрьме, я лучше пройду эту процедуру и умру возродившись. Наверное, это трусость. Как там было написано? «Это лучше, чем самоубийство!».
Не знаю, может Кривянцев подслушал мои мысли, или просто угадал, но то, что он сказал, бросило меня из холода в жар:
— Если у вас есть проблемы с законом, вам стоит сказать об этом. — Он замер в своем дурацком кресле, неестественно прямой, с огромными ладонями, сложенными смирно на угловатых коленках. Его взгляд пронизывал меня насквозь, прожигал себе местечко где-то в районе моей переносицы. Черт подери! Я чувствовал себя мышью перед котом! Рукой разгладив свои морщины, в которых скопился пот, я кашлянул и деланно безразлично ответил:
