Он посмотрел как-то странно, но не ответил. Однако убыстрил шаг и уже не так волочил ноги.
– Торопись! – приговаривала я. – Отвык пешком ходить, все на машине пузо свое возишь. Дышать полной грудью, по сторонам не зевать! – в голосе моем слышались интонации ворчливого старшины, муштрующего нерадивых новобранцев.
Мы уложились в сорок пять минут. На часах было полседьмого утра, когда мы стояли перед дверью его квартиры, и ненаглядный стал шарить по карманам куртки. Оказалось, что деньги и документы у него забрали бандиты, а ключи он потерял. Я позвонила, и дверь открылась сразу же, никто не спросил ни о чем. На пороге стояла женщина. Она была не в халате по утреннему времени, а полностью одета – видно, и не ложилась. Женщина была худа, немолода и страшно замотана, под глазами темные мешки и волосы висели безжизненной паклей.
– Гера! – воскликнула она, – Что случилось? Я так волновалась… Где ты был?
Ненаглядный не ответил, он прошел в квартиру, громко топая, и немедленно скрылся за дверьми ванной. Очевидно при виде родного дома в нем проснулась всегдашняя любовь к чистоте. Стало быть, вполне очухался, жить будет.
Мы с женщиной посмотрели друг на друга. Из-за плотно прикрытой двери комнаты раздавались странные звуки – кто-то не то рыдал, не то хохотал.
– Это мама, – пояснила женщина, уловив мой взгляд, – она больна.
Я сняла осточертевшую бейсболку, и женщина слегка улыбнулась, увидев рыжие кудри.
– Что же случилось с Герой?
– Он сам вам потом объяснит. Только не сразу, не давите на него. Ему досталось, но теперь все будет в порядке. Вы его сестра? – сменила я тему.
– Да, старшая.
Внезапно дверь отворилась и на пороге комнаты возникла худая старуха в ночной рубашке. В руке она держала электрическую лампочку. Взгляд у старухи был совершенно бессмысленный. Бросив с размаху лампочку на пол, старуха посмотрела на осколки и радостно засмеялась.
– Мама! – бросилась к ней дочь.
Она подхватила старуху и повела осторожно, следя, чтобы та не наступила на осколки.
Когда она вернулась, я сметала битое стекло веником, найденным на кухне.
– Склероз? – спросила я, чтобы что-то сказать.
– Маразм, – лаконично ответила она.
Мы прошли на кухню, где я разглядела сестру ненаглядного. Несмотря на жуткую замотанность, эта женщина начинала мне нравиться.
– Она все время смеется и вообще очень беспокойная.
– Лекарства не помогают?
– Которые помогают, те очень дорогие. А если наши, попроще, то от них печень разрушается, себе дороже потом встанет.
