Кадий прибыл и поклонился султану.
- Воистину всевышний аллах любит людей высоких помыслов и не любит низких, - тонко пропел он, поглаживая клочья седой бороды и надувая ставшие от холода сиреневыми щеки. - "Ведь господь твой - в засаде".
После этого кадий обрисовал все коварство и тяжесть злодеяния виновного и в подтверждение привел высказывание Абу Ханифы, Малики и Несая[29]. Не могло быть злодеяния более тяжкого, чем посягательство на честь властителя, те же, кто вгоняет стрелы в тыкву счастья его величества, теряют право на жизнь, ибо "пролил на них Господь твой бич наказания". Воистину мы принадлежали богу и возвращаемся к нему.
Султан и все его визири признали исключительность знаний кадия, красоту его речи и убедительное построение доказательств. Сулейман показал "безъязыким" пальцем, что они должны делать, те мигом накинули на шею несчастному черный шнурок, ухватились за концы - и вот уже человека нет, лежит труп с выпученными глазами, с прокушенным, посиневшим языком, и сам султан, Ибрагим, визири, вельможи убеждаются в его смерти, проходя мимо задушенного и внимательно всматриваясь в него. Сулейман подарил кадию султанский халат и, подобревший, сказал Ибрагиму, что хотел бы сегодня с ним поужинать.
- Я велю приготовить румелийскую дичь, - поклонился Ибрагим. Сладостей на четыре перемены.
- Сегодня холодно, - передернул плечами Сулейман, - не помешает и анатолийский кебаб.
- Не помешает, - охотно согласился Ибрагим.
- И что-нибудь зеленое. Без сладостей обойдемся. Мы не женщины.
- В самом деле, ваше величество, мы не женщины.
Впервые за день султан улыбнулся. Заметить эту улыбку под усами умел только Ибрагим.
- Мы сегодня хорошо постреляли.
- Ваше величество, воистину вы метали сегодня стрелы счастья.
- Но ты не отставал от меня!
- Опережать вас было бы преступно, отставать - позорно.
- Надеюсь, что наш великий визирь сложит газель об этом празднике стрельбы.
- Не слишком ли стар Пири Мехмед, ваше величество?
- Стар для стрельбы или для газелей? Как сказано в Коране: и голова покрылась сединой...
- Мехмед-паша суфий[30], а суфии осуждают все утехи. Я мог бы сложить бейт[31] для великого визиря.
- Зачем же отказываться от такого намерения? - Султан забрал поводья своего коня у чаушей[32], тронулся шагом с Ок-Мейдана.
Ибрагим, держась возле его правого стремени, чуть наклонился к Сулейману, чтобы тому было лучше слышно, проскандировал ему:
Имеешь обычай, о суфий, осуждать вино, отрицать флейту!
