Писцинский передал меня аккуратной, загорелой, тридцати с чем-то лет женщине по имени Энни Вар и отчалил повидаться с собственной женщиной. У Энни были песочного цвета волосы, подстриженные по-мальчишески, она носила шорты цвета хаки и свободную блузу из состроченных вместе платков. Много времени протекло с тех пор, когда я в последний раз смотрел на женщину с чем-то близким на ясный ум и незамутненное зрение, и я обнаружил, что пялюсь на Энни. В ее лице было спокойствие, подчеркнутое сетью тонких морщин вокруг серых глаз и рта, и, хотя она не обладала тем, что называется бешеной красотой, она была чертовски более привлекательной, чем женщины, с которыми я встречался на рельсах. Она проводила меня по тускло освещенному туннелю дерева, мимо нескольких занятых келий, освещаемых свечами, и объяснила, каковы порядки За-Чертой.
«Большую часть припасов мы получаем из старого мира», сказала она. «Нас пятеро — Писцинский среди них — кто не против путешествовать взад-вперед. Мы выпрашиваем все, что нам надо. Все остальные ни за что не возвратятся — ни за деньги, ни за любовь.»
Я спросил, как отсюда выбраться. Она искоса взглянула на меня и сказала: «Хочешь вернуться?»
«Не прямо сейчас», ответил я. «Но рано или поздно, мне кажется, я захочу.»
«Ну, не знаю. Ты мне кажешься тем, кто останется.» Мы повернули за угол и подошли к месту, откуда была видна пара незанятых келий в джунглях. Плоская ветка сияла на солнце, как полированное красное дерево. «Здесь все работают. Кто ловит рыбу, кто охотится в джунглях за чем-нибудь съедобным. Какие ткут, какие готовят…»
«Я умею рыбачить», сказал я. «Папочка научил…»
«Вначале будешь на побегушках. Прибираться, бегать по поручениям. Что-то вроде этого.»
«Зачем же?» Я встал и уставился на нее. «Я все могу сам…»
Она перебила меня. «Мы здесь не терпим волков-одиночек», сказала она. «Все работаем вместе, иначе не выжить. Новички сначала помогают, и ты станешь этим заниматься, пока не поймешь, какая работа тебе больше подходит.»
«А кто установил такие правила?»
«Здесь нет правил. Все идет, как идет.»
«Ну, в это не верится», сказал я. «Даже на рельсах, свободных, как сама жизнь, существует порядок клевания.»
«Ты больше не на рельсах.» Энни сложила руки под грудью. Глаза ее сузились и у меня сложилось впечатление, что она смотрит на меня, как на нечто отвратительное. «Некоторые здесь уже больше двадцати лет. И когда они пришли, здесь уже были люди, рассказавшие, какие здесь порядки. И даже до них здесь тоже были люди.»
