Брыков проснулся. В комнате стоял полумрак. Семен Павлович подумал о сне и невольно усмехнулся. Какие удивительные, неподходящие к делу вещи снятся иной раз! Что может значить такой сон? Чепуха!
— Сидор! — закричал он, вставая с постели.
Старик тотчас явился, и его лицо выражало беспредельную преданность: в огонь и воду.
— Проснулся, батюшка? — заговорил он, кланяясь барину. — Отдохнул? Ну, и слава Тебе, Господи! Покушать хочется?
— Да, Сидор! Есть, пить. А где хозяйка?
— Приехали за ней подруженьки ее и офицеры с ними и укатили. Надо полагать, на всю ноченьку.
— Ну, и один поем! Давай!
Сидор поспешно бросился исполнять приказание.
Брыков, отдохнув и выспавшись, чувствовал волчий голод здорового, сильного человека и ел с жадность и похлебку, и горячие котлеты, после чего напился кофе и закурил трубку. В его голове снова возникал план борьбы. Ведь люди — не звери и не безумцы. Ведь все происходящее с ним — нелепый сон, кошмар, козни злых людей, и ему надо только объяснить государю дело. Не удалось раз, удастся в другой! Сегодня он напишет письма: Маше с уверениями в любви, с просьбой надеяться, ждать и не падать духом; Ермолину — с просьбой о деньгах и со справками о своем братце. Завтра он снова пойдет к Грузинову, к Кутайсову и снова напишет прошение и станет ждать государя.
— Сидор! — закричал он. — Неси огонь и чернила!
Он уже приготовился писать письма, когда в сенях раздался сипловатый голос: "Барин-то дома?" — и вслед за тем в комнату ввалился Башилов.
— Здорово! — заговорил он, обнимая Брыкова. — Я к себе, а его уже нет, голубчика! Что? Как? Слышал, слышал! Живой мертвец! Ха-ха-ха! Я ему, каналье, уже морду побил! А ты ловко устроился! А! Женишок и у Виолы! Ха-ха-ха!
— Не говори глупостей! — остановил его Брыков. — Лучше расскажи о себе. Давно вышел?
— Вчера! Третьего дня указ был. Думали — на месяц закаталажат, а всего на одну неделю. Вру — десять дней! Потеха! Знаешь, кто нас выручил? И не догадаться! Ваксель, поручик! Шутник! Государь на постройку ехал, а Ваксель с караула шел да так ему лихо честь отдал, что тот похвалил его, а Ваксель и бухни: "Еще лучше сделал бы, коли в печали не был!" — "В какой печали?". А тот: "Товарищи мои на гауптвахте сидят и, боюсь, от службы отстанут". — "Кто такие?" Он нас и назвал. Государь уехал, и в тот же день указ!
Башилов засмеялся, а Брыков прояснел. Если государь таков, неужели же его дело погибнет?
— Не может быть этого! — сказал и Башилов. — Постой! Я вот тебя познакомлю с Вакселем. Он все может! Ты знаешь, как он государя за косу дернул? Потеха! Ха-ха-ха! Подержал он заклад, что дернет государя за косу в театре, когда дежурным будет. Понимаешь? Ну, и настало его дежурство. Стоит он у государя за креслом, а государь-то не в духе. Ваксель ломает себе голову, думает: "А ну, и заклад этот самый!". Вдруг видит он: Зиновьев смотрит на него и головой качает. Не вытерпел Ваксель, хвать государя за косу, дерг ее и обмер. Государь обернулся, сердитый такой. "Это, — говорит, — что?". А тот: "У вашего величества тупея на сторону сдвинулась!" — "А, — говорит государь, — спасибо!..". И пили мы потом! Страсть! Ты не бойся: Ваксель поможет! Такой фортель выкинет…
