Но случалось, что иной смотритель, пораженный несоответствием его манер и замашек с подорожной и еще более отношением к нему Сидора, начинал чинить ему допрос, расспрашивая о его господах, прошлом и его надобностях в Петербурге.
Это бывало еще мучительнее для Брыкова. Он не раз попался бы или затеял шумную историю, если бы не его старый слуга, который искусно выручал его из этих неприятностей. Он сам вступал в беседу со «следователем» и ловко отвечал на его вопросы, а по дороге обыкновенно наставлял Брыкова.
— Нешто так можно? — говорил он с укором. — Теперь, чем к Петербургу ближе, тем все опасливей, а вы ишь так и рвете. А вдруг иной скажет: "Доложу-ка я исправнику! Какой такой дворовый?"
— И лучше! Я просто глупость сделал, что так поехал.
— А-то как иначе? Мертвецом?
— Мертвецом!
— Да нас тогда в кандалы закуют, вот что. Нешто кто поверит, что это вы и есть мертвец-то! И-их, батюшка! Говорите вы неподобное. Нет, уж вы, батюшка, смиритесь!
И Семен Павлович смирялся, дожидаясь на станциях иногда целыми днями потому только, что смотритель боялся приезда более важных лиц, чем простой дворовый, и удерживал для них лошадей.
Нередко случалось, что на глазах Брыкова разбирали все тройки. Какой-нибудь помещик, купец, не говоря уже о военных, — все получали лошадей раньше его. Он злился, бессильно сжимал кулаки и… поневоле терпел.
На одной из станций, уже переехав Тверь, Брыков дожидался лошадей, как вдруг к конторе лихо подкатила тройка, и из коляски быстро выскочил высокий, смуглый, красивый офицер.
— Лошадей! — отрывисто приказал он.
Смотритель поклонился чуть не до земли и развел руками.
— Не велите казнить, ваше благородие, ни одной лошадки свободной нет. Все в разгоне!
Офицер ответил обычным ругательством и вошел в комнату. Увидев Брыкова, он окинул его быстрым взглядом и, видимо довольный осмотром, поклонился ему.
Брыков, зная по опыту, как опасны для него теперь знакомства, ответил учтиво, но холодно и поднялся выйти из горницы, как вдруг офицер сказал ему мягким голосом:
— А позвольте узнать, сударь, не служили ли вы в Москве в военной службе?
Семен Павлович вздрогнул, но тотчас оправился.
— Изволите ошибаться, — ответил он, — я — дворовый человек дворянина Ермолина!
Офицер изумленно взглянул и смущенно произнес: "Никогда не поверил бы!", а потом позвал к себе слуг, двух коренастых малороссов, и велел им подать себе на стол закуску и самовар. Те быстро исполнили его приказания. Офицер сел за стол и с открытым лицом обратился к Брыкову.
