Не "так же"?
Ладно: еще больнее, еще страшнее, еще отчаяннее. Согласен: есть грань между старшими и младшими в поколении "последних идеалистов". Пусть эта грань падает на 1937 год рождения. Признаю, наконец, что и ненависть к шестидесятникам в отчаявшихся душах их младших соратников по Империи, законна (известно, что сильней всего ненавидят — родственное). Эту грань внутри поколения Бондаренко высвечивает убедительно. Но невольно высвечивает и то общее, что отделяет все это поколение от следующего, для которого безыдеальное время — изначальная данность. Ибо и Аверинцев, и Проханов "воспевают то, от чего всех нынешних Пелевиных и Сорокиных… тошнит".
Правильно. Можно ненавидеть и от вывернутой любви. Но от вывернутого желудка лучше всего отмыться, не вступая в душевный контакт.
А ведь Бондаренко, между прочим, из того самого поколения, которое пришло на смену отчаявшимся и сломленным идеалистам. Повторюсь: точки отсчета там — совершенно другие. А уж плоды… "В девяностые годы мы все дружно ответили на вопрос, что делать с навязанной свободой: воровать, пьянствовать, убегать за границу, голосовать за абсолютных негодяев, разрушать содеянное другими поколениями". Можно, конечно, сказать, что это — «индивидуализм». Но когда Бондаренко выискивает «индивидуализм» у "детей 1937 года", — он явно переносит это качество с больной головы на здоровую. Или со здоровой на больную, если нынешний вольный разгул считать здоровым образом жизни.
Некоторая отчужденность Бондаренко, видящего своих героев как бы со стороны, помогает ему высветить их беду резким, иногда сочувствующим, но чаще беспощадным взглядом. В его подходе есть веселая издевка и бесшабашность, граничащая с беспардонностью. Когда о Веничке сказано: "трезвый и непьющий так не напишет", — это я еще могу стерпеть. Но когда сказано: "Почему не пили в ту пору такие, как Евтушенко?" и отвечено: "Им не надо было искать спасения душе", — я чувствую для своей души полную безнадежность.
Вообще я подозреваю, что сам-то пастух Красного Быка — человек достаточно трезвый. И потому так уверенно провоцирует других. Не только по части выпивки. Охотно воспроизводит, например, все то, что наговорил Венедикт Ерофеев про евреев. "Песенки товарища Раувергера… или Оскара Фельцмана, Френкеля, Льва Книппера и Даниила Покрасс, короче… Соломона Лазаревича Шульмана, Инны Гофф и Соломона Фогельсона…" (Это — Веничка бредит). "И на самом деле, как по-русски не высморкаться в адрес всей этой официально-либеральной придворной челяди". (Это уже Бондаренко — от себя.)
