Ездигерда будто передернуло. Но он совладал со своими эмоциями или же только сделал вид, что совладал.
Что ни говори, но правитель не должен показывать своим поданным, какие чувства и сомнения одолевают его.
— Я и слышать ничего не желаю о Зулгайене! — едва не срываясь на крик, отозвался Ездигерд. Глаза его гневно сверкнули.
Ассинджа, недоумевая, глядела на правителя.
— Меж твоих подданных не найдется человека, которому ты смог бы доверять больше, нежели Зулгайену, — уверенно произнесла она. — Ты всегда признавал это.
Зулгайен предал меня, — жестко сказал Ездигерд.
— Нет же! — в сердцах воскликнула Ассинджа. — Кто угодно, только не он!
Ездигерд выдавил из себя хриплый смешок.
— Твой драгоценный муж продался вендийцам. И вовсе не в темнице он сейчас, а в палатах королевского дворца в Айодхье. Ты пришла ко мне просить за него. Только вот сам Зулгайен, в объятиях вендийских девок, давно уже позабыл о тебе!
— Это неправда!
Правда — то, что он предал тебя, равно как и меня, — холодно произнес Ездигерд.
Ассинджа, отрицая, покачала головой.
— Зулгайен верен…
Но она не успела договорить — правитель резко перебил ее.
— Верен?! Да что женщина может знать о верности?! — из его горла вырвался горький смех.
— А что можешь знать о верности — ты?! — твердым голосом спросила Ассинджа.
Ездигерд почувствовал, как что-то сильно сдавило ему сердце.
— Нет! Я знаю, это не Зулгайен продался вендийцам, — решительным тоном продолжала Ассинджа. — А ты… ты — жрецам!
— Прочь с моих глаз! — не выдержав, закричал Ездигерд. — Не то я отправлю тебя на виселицу!
— На виселицу?! — усмехнулась Ассинджа. — С каких пор ты стал казнить знать?!
— Ты жена предателя. А от титула ничего не останется, как только веревка палача коснется твоей шеи!
— Как же ты глуп, Ездигерд! Мне даже жаль тебя.
— Прочь! — взревел правитель. Ассинджа издала легкий смешок и быстрым уверенным шагом направилась к двери.
Ездигерд тяжело вздохнул. Сделал небольшой глоток вина из златокованой чаши, которую по-прежнему держал в правой руке. И пустым, бесцельным взглядом уставился прямо перед собой.
Ширин стояла подле него. Ее глаза сверкали гневом. Руки инстинктивно сжались в кулаки, и костяшки пальцев побелели. Казалось, она готова была, словно дикая кошка, наброситься на Ездигерда и разорвать его в клочья. Так она стояла в течение нескольких долгих мгновений. А потом, вдруг громко фыркнув, медленной полной грации походкой подошла к самой кромке бассейна. Скинула с себя шелковый хитон и нагишом прыгнула в воду.
