Между тем, правитель был вовсе не спокоен. Каждую частичку его существа, казалось, разрывало от волнения. Больше всего на свете Ездигерд боялся предательства (впрочем, как всякий тиран!)
Он не доверял никому. Так учили его отец и дед, которых прежде тому же учили их отцы и деды.
И с этим глупо было бы спорить. Кому можно было доверять?! Жрецы жаждали власти. А Ездигерду ничего не оставалось, как с горечью признать, что они ее все же имели. Знать, погрязшая в разврате и расточительстве, нисколько не заботилась о делах государства.
Дворяне давно забыли, как держать боевое оружие, не желали обучать военному мастерству своих рабов.
Но ведь Туран испокон веков существовал за счет завоевательных или, вернее сказать, грабительских войн.
Простой люд — нищие крестьяне и ремесленники — люто ненавидели своего правителя, хотя (и слава Эрлику!) их ненависть была слишком бессильна, чтобы вызывать опасения. Армия?! За последние годы она становилась все малочисленнее и слабее.
По телу Ездигерда пробежала вдруг быстрая судорога.
Он вспомнил о захваченном в плен Зулгайене — лучшем туранском полководце.
Этому человеку правитель, в самом деле, доверял. Доверял как никому другому. Зулгайен был уважаем в государстве, да и повсюду за его границами.
Ездигерд по праву гордился своим генералом, но… было между ними какое-то непонимание, возможно, даже сдерживаемая неприязнь. Причем сам правитель находил ее оскорбительной для себя.
По сути, Зулгайена не в чем было упрекнуть. На поле брани он был подобен льву. Его отвага не просто служила примером другим воинам, а вдохновляла их.
Он был умен и дальновиден. Образованию, полученному им в стенах укрытого высоко в горах древнего храма у жрецов Тарима, мог позавидовать сам Ездигерд.
Он был честен и справедлив. К словам полководца прислушивались и правитель, и высшие сановники. Его искренне любил народ Турана. Зулгайен был тем самым связующим звеном Между простым людом и знатью, только благодаря которому возможно было их мирное сосуществование в государстве. И Ездигерд, конечно же, хорошо понимал это.
Ему нравился Зулгайен, только вот… сам полководец почему-то не был расположен к своему правителю, хотя и не выражал явной вражды.
Однако его достоинства и государственная необходимость в нем были настолько неоспоримы, что Ездигерд, со всем своим монаршим великодушием все же соглашался с некоторой натянутостью в их отношениях. Так было до того самого дня, когда вендийцы захватили Зулгайена в плен.
