— Мистер Мервейл? — проговорил со вздохом судья.
Мервейл раскрыл рот и снова его закрыл, потом развел руками и направился к своему столу.
— Дерзайте, мистер Коррогли, — напутствовал судья, — но постарайтесь обойтись без всяких там штучек. Мне сомнительно, чтобы ваши доказательства сумели хоть немного ослабить впечатление от завещания. У меня такое ощущение, что вы попусту тратите время.
Дело шло к вечеру, но Коррогли решил продолжать. Он хотел, чтобы Лемос рассказал свою историю именно сегодня. Пускай присяжные поразмыслят над ней на досуге, ведь впереди у них будет целая ночь. Он задал Лемосу несколько незначащих вопросов, а потом попросил резчика своими словами рассказать суду, что произошло после того, как он приобрел Отца камней у Генри Сихи.
Лемос облизал губы, уставился взглядом в пол, затем вздохнул, поднял голову и начал:
— Я помню, что сильно торопился домой. Тогда я не знал почему, мне хотелось получше рассмотреть камень. Дома я сразу положил его на верстак, сел и принялся разглядывать. На той стороне, которая сейчас обращена к вам, был какой-то красноватый налет, похожий на ощупь на древесную труху. Я смахнул его, чтобы он не мешал мне любоваться камнем. Мне подумалось, что самоцвет выглядит прекрасным и загадочным и что внутри него наверняка заключена еще более чудесная красота, которую я могу вызволить из заточения. Обычно я не берусь за камень, пока, так сказать, не сживусь с ним, а на это уходят недели или даже месяцы. Но тогда я был словно в трансе. Во мне возникла странная уверенность, что я знаю этот камень, знал его всегда и знаком с каждой его жилкой. Ну, я закрепил его в тисках, надел очки и взялся за работу. Я ударял по нему резцом, а из него изливался свет, который бил мне в глаза и проникал сквозь них в мозг, как бы огранял его и вызывал в воображении разные образы. Первым мне привиделся Гриауль, не такой, как теперь, а живой, изрыгающий пламя на крохотного человечка в мантии чародея, худого и смуглого мужчину с большим носом. Потом я увидел их обоих снова, но уже обездвиженных, а следом нахлынула целая вереница образов, которые я не запомнил. Мой мозг был будто залит светом, в ушах у меня звучала музыка света, и я ощущал всеми фибрами души, что работаю с чудесным камнем. Я решил про себя, что назову его Отцом камней, потому что в нем воплотилась первобытная красота минералов. Но когда я отложил резец, мне пришлось пережить разочарование. Камень сверкал и искрился, однако в нем не было ни глубины, ни богатства красок. Казалось, что сердцевина у него полая. Если бы не вес, его можно было бы принять за обыкновенную стекляшку.
