— Я не… То есть… — Она рассмеялась. — Я отвыкла от нормального общения.
Он улыбнулся, но промолчал.
— Что такое? — спросила она резко, решив, что он смеется над ней.
— Простите?
— Чему вы улыбаетесь?
— Если вам будет приятнее, я могу нахмуриться.
Кэтрин опустила голову, чтобы он не видел краски, которая бросилась ей в лицо, растерла пасту на медной тарелке, отделанной по ободу мелкими алмазами, затем скатала ее в шарик.
— Я пошутил, — сказал Джон.
— Знаю.
— Что случилось?
Она помотала головой:
— Ничего.
— Послушайте, — не отступал он. — Я не хотел сделать вам больно, честное слово. Что я такого натворил?
— Вы тут ни при чем. — Кэтрин вздохнула. — Я просто никак не могу привыкнуть к вашему присутствию здесь, вот и все.
Снаружи донеслось лепетание филиев, спускавшихся по веревкам на дно пещеры.
— Понимаю, — проговорил он. — Я… — Он замолчал и уставился в пол, его толстые пальцы ощупывали записную книжку.
— Что вы собирались сказать?
— Вы заметили, чем мы занимаемся? — Он откинул голову и расхохотался. Только и делаем, что объясняемся, как будто боимся обидеть друг друга не тем словом.
Она посмотрела на него, встретилась взглядом и отвернулась.
— Но не такие уж мы и хрупкие, — продолжал он, потом добавил, словно поясняя: — Не такие уж уязвимые.
Они вновь встретились взглядами, и на этот раз отвернулся Джон, а улыбнулась Кэтрин.
Если бы она и не догадывалась о том, что влюблена, то рано или поздно сообразила бы, как обстоят дела, хотя бы по тому, как изменилось ее отношение к Гриаулю. Она теперь как бы видела все в новом свете. К ней возвратилось давнее восхищение размерами и чудесами Гриауля, и она с удовольствием открывала тайны дракона Джону: показывала ему ласточек, которые никогда не взмывали в небо; демонстрировала сверкающее драконье сердце; пещерку, где рос призрачный виноград (и откуда она поспешила удалиться); крохотную полость у самого сердца, освещенную не золотистой кровью Гриауля, а тысячами белых паучков-светляков, что сновали по ее потолку, образовывая на нем своего рода созвездия. Именно в той полости они впервые поцеловались. Кэтрин поначалу целиком отдалась охватившему ее восторгу, но потом вырвалась из объятий Джона, ошеломленная чувствами, которые внезапно нахлынули на нее, знакомыми и давно позабытыми, обескураженная тем, как быстро ее фантазии слились с действительностью. Кэтрин выбежала из полости, предоставив Джону, который все еще прихрамывал, добираться домой самому.
