Сквозь цоколь, сквозь пьедестал:
Видишь — там — потайную, пустую,
Нишу черную…
как кристалл?
Неизвестный
Да… как будто там вьются стаи
С жгучим взором… почти без тел.
Действительно, в черном кристалле Цитадели обозначается как бы особая ниша, схожая с усыпальницей. Там совершается чье-то однообразное движение, чей-то медленный с интервалами ход по кругу. Будто ворожащие существа выполняют заклинательное действо вокруг спящего.
Монотонные голоса
— Вот, сторожим
Твой сон…
— Верно храним
Твой сан…
— Длит на земле
Твой сын
Путь к всевладычеству.
— Плещет над ним
Наш кров;
— Злобой миров
Он прав, —
— Нами творим,
Он — миф,
Бич человечества!
Голос неподвижно-лежащего — сквозь сон
Не раньте проклятыми чарами
Хоть час… лишь миг…
Дайте хоть совладать с укорами,
Что знал…
ждал…
мог…
Ворожащие
— Сильнее тебя
Твой ореол:
— Вырос над гробом
Мистериал, —
Не разорвал
Сам Азраил
Пут —
уз…
вервия…
— Сын твой залит
Светом твоим,
— Стяг твой шумит
К дальним краям,
— Млатом твоим
В горнах куем, —
Мы:
рать
первая!
Иная мелодия, женственная и завораживающая, возникает из недоступных глубин: не то — колыбельная песня, не то — заупокойное волхвование.
— Крепче усни,
Бедный герой,
В долгом Преддверии смерти второй.
Будь глубока,
Дрема, века,
В толще подземного материка!
Весь хрусталем
Крыт саркофаг…
Складками ластится траурный флаг…
Окружено
Хладным огнем
Ложе страдания ночью и днем.
Спи, мой герой:
Я ворожу,
Я фимиамами сон окружу,
Остановлю
Дни и века
В лоне чугунного материка.
Неизвестный
О, узнаю: это — она,
Недостижима — и вечно темна:
Мне сквозь Народную Душу звучал
Голос ее…
Звезды ее
Мчались, гудя, по окрайнам вселенной
В гулкую пустоту…
Ради чего же сошла она в тленную,
В душную крепость ту?
Прозревающий
То — не она, ослепленный обманом!
В сумрачных песнях
Хищных кудесниц
Эхо ее отдается всегда,
Царство ж ее — за последним туманом,
Глубже черного лада.
Неизвестный
Да, я предвидел… Неясным чутьем
Горько расслаивал эти напевы.
Космос и хаос,
Если казалось,
Будто струит их в мечтанье моем
Высь Приснодевы…
Прозревающий
