ALLIOS
Всадники в белых бурнусах двигались на закат. Сухие, поросшие колючками пустоши Сирии, на перешейке сменились, разбегающимися до горизонта барханами. За ними пошли красноватые россыпи некрупных камней. На ночлег останавливались у колодцев или родников в оазисах с серыми припорошенными вечной пылью пальмами.
Налитое пурпуром, закатное солнце падало в фиолетовое облако. Последние лучи со-гревали тоскливым теплом окровавленную закатом равнину. За спиной шелестели листья, перекликались гортанные голоса, ржали кони, звенело железо.
Солнце неумолимо сплющивалось, будто кто-то проталкивал его под землю через уз-кую щель. Над просочившейся в преисподнюю малой толикой наплывал пузырь. Еще чуть-чуть - и его всосет. Останется темнота, необъятное пространство пустыни, тоска и одиноче-ство.
В сущности: чего бы ему, Роберту, печалиться? Сейчас он был почти свободен. Не на-до было под кнутом, ворочать на руднике камни, голодать, стоять покачиваясь от усталости на вечерней проверке, когда подвыпившая охрана намеренно долго держит усталых рабов, не пуская к закаменевшим от пота и нечистот циновкам, не надо ворочаться в полусне на этой циновке под стоны и кашель барака.
Однако здесь он ощущал себя более несвободным нежели там. Там оставалась при-зрачная, но все же надежда на побег. По дороге уставлено виселицами? Оставалась! - обор-вал он себя. Сейчас его держало нечто большее, чем охрана и пространство пустыни - его слово - внутренний барьер, через который графу Парижскому, - он это прекрасно знал, - не перешагнуть. Значит потянется время, которое в плену много длиннее, чем на воле.
Возможно, сиятельный племянник всесильно визиря, через какое-то время и соблазнится выкупом. Но обмену высокородного пленника на золото из графской сокровищницы, скорее всего, постарается помешать 'любимый' и столь же сиятельный, старший брат вельможи.
По словам Тафлара, брат Селима Малика - Омар Малик, отправленный в Антиохию к крестоносцам с посольством самим халифом, вернулся оттуда с позорной раной. Мало того, что пострадала спина посла, и недоброжелатели тут же зашептали, что такую рану мог полу-чить только трус; мало того, что пришлось объясняться с халифом и визирем, почему по-сланник мира взялся за оружие и выступил против тех, с кем недавно преломлял хлеб; так еще и сама рана оказалась столь неудачной, что даже затянувшись не давала нормально ра-ботать правой руке. Это больше всего бесило принца Омара, в прошлом первую саблю Египта.
