Он молча переждал, пока Лариса сервировала на столе горячее, пользуясь вынужденной паузой, чтобы обдумать ситуацию. Гость, напротив, не выказывал ни малейших признаков напряжения. Впечатление, которое он произвел на Кабанова с самого начала, оказалось обманчивым. Почему-то Виталий Николаевич вдруг подумал о том, а откуда, собственно, Трофиму может быть достоверно известно, что такую просьбу Паровоз может выполнить? Трофим безоговорочно верит в его могущество и деловые способности? Или он откуда-то пронюхал про снайпера, который пришел к Кабанову предлагать свои услуги и которого Паровоз поднял на смех, сказав, что право на дорогие заказы нужно заслужить крепкой репутацией человека, не делающего ошибок и бьющего без промаха? Если так, то кто проговорился? Вопрос показался Кабанову бессмысленным, ибо о снайпере знают только двое: он сам и Геннадий. Неужели Генка двурушничает? Вот подлец! Хотя уличать его в этом и тем более упрекать – нельзя. Ведь не милиции нашептывает, а самому Трофиму, крупнейшему матерому мафиози, который еще и подумать не успеет, а ты уже труп, лежишь себе и остываешь потихоньку.
– Я полагаю, мы обо всем договорились, – произнес как ни в чем не бывало гость, поднимая рюмку с коньяком и изображая намек на приветственный жест. – Не смею более отнимать у вас время.
Он залпом выпил коньяк, встал и, вежливо поклонившись Кабанову, вышел из кабинета.
Виталий Николаевич с ненавистью посмотрел ему вслед. Классическая ситуация, которая в мировой литературе получила название «лифт на эшафот». Как ни поверни – дорога одна: или на скамью подсудимых, или на кладбище.
