Я шел чрез годы унижений,
Ошибок, развенчаний, слов.
И в пламени самосожжений
Услышал боль родных ветров.
Я понял, как порой убоги
Все наши помыслы и дни,
Страны обманутой дороги,
Ее просторы и огни, —
Где жизнь бедна, дела унылы,
И день – не день, и год – не год,
Где отчие молчат могилы,
Бездумен, терпелив народ.
Лебяжьи песни отзвучали
Здесь мимолетною порой.
Совсем не то, о чем мечтали,
Случилось нынче со страной.
Ведь тень незримых отчуждений
Легла меж нами, словно ров.
Настало время унижений,
Порочных дел и лживых слов.
Словно лошади пенный круп,
Забелел туман вдалеке.
И луны одинокий труп
На холодной застыл реке.
Отгуляли свое – стада,
Отгорел в глубине – закат.
Перелесков ночных гряда
Манит болью ночных утрат.
Жду тебя – ты еще жива, —
Как тебе о любви сказать?
Заколдованных книг слова
Ветер будет в ночи читать.
С тихим вздохом касаться губ,
О тебе шептать вдалеке,
Где луны одинокий труп
По холодной плывет реке.
В безбрежных сумерках зимы
Ты кажешься нежней и краше.
О где же, где же счастье наше?…
Безмолвны белые холмы.
В вечерних облаках плывут
Над нами неземные тени.
И скоро задрожат ступени…
Я верю – нас с тобою ждут
Совсем нездешние края,
Где сон весны глубок и нежен,
Где мир счастливый безмятежен,
Как будто красота твоя.
Отчего расставанья легки?
Промелькнула зарницею жизнь,
Скоро вербы уронят платки
В неподвижную озера синь.
Пусть мерцает весны моей свет,
Пусть молчит мой нехоженый лес.
Скоро выплывет белый рассвет
Из долины лазурных небес.
Нет в душе ни обид, ни тревог,
Что случится – не стоит гадать.
Хорошо у вечерних дорог
Об ушедшей любви вспоминать.
Как пожатие нежной руки
Станет эта недолгая жизнь…
Скоро вербы уронят платки
На холодную озера синь.
Готов всю жизнь свою стоять на холоде
И ждать тебя с надеждой каждый день, —
В забытом и провинциальном городе,
Где белая весной цветет сирень.
Тебе одной с утра дарить подарочки
Хочу сквозь годы мерзлые разлук, —
И видеть на щеках румяных ямочки,
И поступь легкую, и плавность рук.
Горят цветы на белоснежной скатерти, —
Что ж, улыбнись… бокал вина налей.
Замру, как нищий, на убогой паперти,
Чтобы дождаться милости твоей.
Чтоб задрожать, как на вечернем холоде,
Чтоб ночь была длинней, чем майский день…
В далеком и старинном русском городе,
Где белая в садах цветет сирень.
Ты разбудил годов унылых дали,
Когда, казалось, незачем и жить.
Слова мятежной удалью звучали,
