Пчела пыталась лететь быстрее, но посеченные на концах крылья вязли в воздухе, и ничего не получалось. Смирившись, она полетела ниже, держась над молочным парком, исходившим из глубин леса, и еще не успела долететь до его края, как навстречу повалили первые сборщицы со взятком. Я опаздываю, тревожно ощутила она, но тут лес кончился и благоухание цветущей гречихи хлынуло навстречу, пчела нырнула вниз, скорее к знакомому полю, и вскоре белое море цветов заклокотало вокруг нее.
Торопливо насосавшись сладкого нектару и почувствовав, что брюхо огрузло, она оторвалась от цветов и полетела назад, уставившись на ярь солнца уже правым глазом. И опять заметила, что ее обгоняют. Изо всех сил она старалась не отстать от дpугих, но все же двигалась плохо. Смутная тревога и неуверенность все больше овладевали ею, знакомая бодрая радость от работы никак не приходила. Так она поработала до полудня, и когда, еле двигаясь от усталости, принесла последний взяток и хотела немного отдохнуть, приткнувшись куда-нибудь в углу улья, сердитые уборщицы вытолкали ее вон. За следующим взятком она летела очень долго, несколько раз по пути опускалась на деревья и отдыхала, припав к листку; но, так и не набрав нектара, налегке полетела назад. Устало шлепнувшись на край летка, виновато поползла к отверстию, но тут перед нею стали рослые, злые сторожа. Они не пустили ее в улей, грозя жалами, и старая пчела, поняв, что все кончено, взлетела над пасекой и снова отправилась к полю.
Давно надвигался дождь, и работницы всех роев дpужно спешили назад, к своим ульям, только она одиноко летела в сторону поля. Дождь застал ее над опушкой леса, и первые капли мелькнули мимо, чуть не сшибая ее на землю, когда пчела тяжело кpужила над липой. Спрятавшись под одним из ее листков, она протерла лапками глаза и, раскачиваемая на ветке, стала следить за тем, как огромные водяные шары, размером с ее голову, шлепались на листья, шевеля их и с шумом скатываясь далее, вниз. Вихри воздуха, поднимаемые падающим дождем, сносили в сторону ее иссеченные крылья, пчела горбилась и старалась плотнее прижать их к спине.
Гроза внезапно кончилась, и в воздухе установилась тишина. Выглянуло солнце, и омытая водою зелень леса ослепительно заблистала. Время, которое просидела пчела под липовым листком, было для нее столь долгим, что она успела забыть обо всех горестях и печалях; с рождения никогда не бывавшая вне роя, она вдруг оказалась совершенно одна, и свобода, открывшаяся ей в восхитительном блеске солнца, в дождевых росинках, пугала ее. Пчела тихо, без жужжания, слетела вниз и опустилась на широкую ромашку, блаженно раскрывавшую навстречу солнцу свои промытые белые лепестки.
