Исканием желанного синтеза и упованием на его возможность исполнены страницы повестей А. Кима. В сущности, они построены по методике учителя, являя сплав философского, эстетического трактата, творческого эксперимента и метких, жестких социальных наблюдений. Дыхание истории ощутимо в его творчестве, истории «настоящего, некалендарного Двадцатого века» — такие даты, как 1914 и 1941-й, определившие судьбы отцов и детей, населяющих Вселенную Анатолия Кима, не случайны. («И хотя я родился немного раньше, чем началась война, но истинным годом рождения для меня был и навсегда останется тысяча девятьсот сорок первый»—«Соловьиное эхо».)
Своеобразный, родовой историзм мышления героев А. Кима, в сочетании с творческим началом, помогает им обретать прочные, неколебимые духовиые устои. В фантастическом диалоге предка и потомка магистр философии убеждает молодого историка: «все имеет причину, связь и свое особенное значение в нашем мире. И подлинная духовность нетленна — она приходит на помощь, когда нужно, легко преодолевая даже барьер смертного мига… И ты знаешь теперь об этом, как и я, и они тоже узнают — для того и живут, гремят, бегут сквозь прозрачное земное время благозвучные человеческие письмена».
Не об этой ли тайне всеобщего родства думает Лохов в «Лотосе»: «старый художник грезил, сидя перед Лотосом, что он напишет картину, в которой выразит несомненное родство и волнующую тайную связь между этими беспредельными снегами зимы, сумрачным морем, цветом сосновой хвои, лицом той девушки из бара, гладким тыквенным сосудом, внутри которого заключено, возможно, пространство таких же миров, как и наш, белый и синий. Да, существовало родство этих разных явлений, объединенных могучей волею к жизни».
Тема творчества — одна из важнейших, кардинальных тем повестей А. Кима (недаром герои «Лотоса» и «Белки» — художники). Но для А. Кима это понятие выходит за пределы художественного творчества и оказывается связанным с творением, с даром жизни. Творчество — залог бессмертия, оружие жизни в борьбе со смертью.
Отто Мейсиер полагал, что Доброта Человечества «питает собою то мгновение соития Человека и Солнца, из которого прорастает творчество». Творчество человека в таком понимании — это встреча этики и эстетики, свет доброты.
Но творчеством, художеством может быть и жизнь неприметного человека, осуществляемая по тем же законам доброты и красоты, этики и эстетики, воплощаемая но в красках и линиях, словах и звуках, а в добрых и прекрасных поступках. И жена Отто Мейснера, сама этого не понимая, «творила, примиряя мечту и действительность, — выходя замуж за сказочного иностранного принца, и отправляясь с ним на другой край земли, родив ему. детей и, после утраты его, вернувшись в родное село через пятнадцать лет. Действительность была нелегка, мечта ее, видимо, осуществилась лишь в малой доле, — но в итоге растраченной ее молодости осталось нечто и на самом деле сходное с шедеврами, скажем, Рафаэля, Микеланджело. Назовем это «Подвигом жизни», «Сикстинской мадонной», «Победителем» — не все ли равно как. Для того чтобы творчество окончательно восторжествовало, надо, чтобы плоды горячей страсти, трудов и радений художника навсегда остались среди людей, духовно родственных творцу»…
