— Вы не верите, что он приготовил себе ту еду?
— Яичницу-болтунью? — спросила Мария. — Он ее терпеть не мог. Ел или глазунью, или крутые яйца.
Она расплакалась, прибавила шаг, почти побежала. Петра нагнала ее. Мэрфи всплеснула руками и сжала губы, стараясь сдержать рыдания.
— Мэм…
— Мозги, — всхлипнула Мэрфи. — Они лежали на тарелке. Вместе с яйцами. Лежали поверх яиц. Словно кто-то посыпал сверху тертым сыром. Серым, розовым… может, повернем назад? Мне пора на работу.
Вернувшись в больницу, Петра спросила, не вспомнит ли Мария чего-нибудь еще.
— Нет, — сказала Мэрфи и повернулась, чтобы идти. Петра дотронулась до ее руки. Рука была крепкой и мускулистой. Мария напряглась.
Посмотрела на пальцы Петры на своем рукаве. Петра поспешно ее отпустила.
— Еще один вопрос, мэм. Вашего отца убили 28 июня. Имеет ли это число какое-нибудь значение для вас или для членов вашей семьи?
— Почему вы спрашиваете?
— Просто проверка.
— 28 июня, — тихо повторила Мэрфи. — Единственное значение — убийство папы. — Она опустила плечи. — Этот день скоро наступит. Годовщина. Думаю, надо сходить на кладбище. Я не часто туда хожу, надо бы почаще.
Интересная женщина. В день убийства отца она испытала сильнейший стресс. Старик не проявлял к ней теплых чувств, напротив. С отцом у нее никогда не было близости. Дочь нарушила жизненные принципы бывшего моряка, оскорбила его в лучших чувствах.
Обстановка в доме, должно быть, была напряженная.
Судя по твердой, словно железо, руке, Мэрфи была сильной женщиной. Ей ничего не стоило схватить кусок трубы и ударить по старому черепу.
В доме пропала еда Мэрфи. Здоровая пища, над которой смеялся старик.
Вероятно, последнее время отец сильно над ней издевался. Выбрасывал на глазах дочери-лесбиянки ее вегетарианские припасы, вот она и не удержалась.
Петре приходилось встречать людей, убивавших за гораздо меньшие прегрешения.
Она въехала на стоянку возле участка, посидела, пытаясь выстроить связную картину.
Мэрфи приходит домой после тяжелых — по ее словам — дней, после метаний между мужем и любовницей. Звонит отцу, по его просьбе, но он ругает ее последними словами. Она вешает трубку, идет обедать в клуб, напивается. Возвращается домой в час ночи, хочет перекусить и видит, что отец ждет ее.
Они начинают ругаться. Он осуждает ее образ жизни. Смеется над ее кроличьей едой.
Отец сгребает ее здоровую, полезную еду, выбрасывает в ведро и говорит все, что он о ней думает.
Мэрфи — диетолог. Такой жест выводит ее из себя. Начинается ссора.
