— Вы не хотели огорчать мать, а как же отец?
— Вот именно, — сказала Мэрфи. — С папой мы никогда не были близки. Он все работал, постоянно был занят. Я ничуть не ставлю ему это в вину. Он делал то, что должен был делать. Просто между нами не было близости. Даже когда мы с ним остались одни, нам почти нечего было сказать друг другу.
Она поморщилась, глотнула воздух, ускорила шаг.
— Сколько времени вы жили вдвоем с отцом?
— Около месяца, да и то не постоянно — сказала Мэрфи. — Большую часть вещей я хранила у себя дома, а у отца мало что изменила. Ему я рассказывала, что работаю на две ставки и не хочу садиться за руль усталой. Дом отца намного ближе к больнице.
Дорога из Ковины до Голливуда занимает не меньше часа, и движение намного оживленнее. Поездка из дома Солиса в Огден была по сравнению с этим сущим пустяком.
— Когда вы сказали отцу правду? — спросила Петра.
— Я не говорила. Это сделали родственники. За несколько дней до убийства.
— А что же Дейв?
— Дейв уже знал. Он не разозлился, а опечалился. Впал в депрессию. Давайте не будем об этом.
Петра решила, не откладывая, поговорить с Дейвом. Она кивнула Мэрфи, постаралась проявить понимание.
— Не появилось ли у вас каких-нибудь мыслей об убийстве отца, уже после бесед со следователями?
— Я разговаривала только с одним детективом, — сказала Мэрфи. — Высокий, грузный, скандинавского типа.
— Детектив Хастад.
— Да, с ним. Он показался мне хорошим человеком. У него был жуткий кашель. Позже он позвонил и сказал, что врачи диагностировали у него рак и что он ложится в больницу. Пообещал передать дело отца другому следователю. Я тревожилась за Хастада. Такой кашель был явно не к добру.
— Дело было передано следователю Веберу. Он с вами говорил?
— Мне кто-то звонил, — припомнила Мэрфи. — Один раз. Но было это через несколько лет после болезни Хастада. Сама я в участок звонила несколько раз, но, честно говоря, не часто. Когда никто не откликнулся, я пустила все на самотек…
— Что вам сказал детектив Вебер?
— Он сказал, что дело отца перешло к нему, однако с тех пор никаких известий от него не поступило. Мне следовало бы проявить настойчивость. Вероятно, я подумала, что улик нет и дело не будет раскрыто. Чужой человек и все такое…
— Чужой человек?
— Грабитель, — пояснила Мэрфи. — Хастад придерживался этой версии.
— А детектив Вебер вас о чем-нибудь спрашивал?
— Вроде бы нет… хотя он спросил, ожидал ли отец электромонтера. Об этом я говорила следователю Хастаду. Это была единственная вещь, которая, по моему мнению, могла иметь отношение к делу. В остальном, как мне кажется, дело было безнадежно. Я имею в виду… поиск убийцы.
