Ты стерла бедра в кровь, рыся по горным дорогам. Ты придумала резать накладные огамой на дощечках — и грузы для армии не были разворованы по дороге. У тебя на шее монета с дырочкой висела! Награда. Дырочку сама просверлила, и широкую. Чтоб шнурок прошел витой, красивый. Чтоб побольше вкусного купить на золотую стружку… Чтоб отметить победу. Общую. Ты не стояла в копейном строю, не метала камни из пращи, не натягивала боевую машину. Ты не видала, как, подобно вспугнутым оленям, бегут пять тысяч саксов, не поднимала клинка, чтоб срубить бородатую голову — победа была и твоей.
Потом тебя позвала сестра богини. Рука на перевязи, лицо то и дело кривится знаками боли. Заплатила за мост, по которому прошла армия союзников. Но калека не стала жаловаться на судьбу, а предложила взяться за дело побольше. И ты, конечно, сказала: «Да». Никто за язык не тянул.
Больше дело — меньше друзей. Вот когда ты это поняла: пытаясь забиться меж корней дуба в надежде уже не на сон, но лишь на толику тепла. Не полученного извне — сбереженного. А представь, каково Ей! И каково ее рыцарю.
Сейчас Кэррадок с людьми. Ходит меж костров. Варево в котлах пробует — и передает тем, кто в тени. Хлопает по плечу, смеется шуткам и сам шутит. Его работа, долг человека с хрустальным взглядом, не ведающим лжи. Взглядом, который обращает в ничто пролетающие шутки и навсегда отсекает его от тех, кто идет за ним следом. Печать Иного мира люди не видят — чувствуют. А он шарит словами в пустоте и не слышит даже эха от окружающих теней. Для Кэррадока есть только он сам. Его возлюбленная богиня. И ты — единственный голос, который он слышит и слушает.
Сегодня Проснувшийся весел. Он не допускает и мысли о поражении — ведь он идет в бой во имя своей богини. Которая жива. Новость, которую ты, змеюка болотная, хранила почти полгода. От человека, который думал, что его любовь погибла. И мстил! И спас тебя… Тогда, впрочем, он и на человека походил мало. Всадник Дикой Охоты, не иначе. Выскочил из-за пылающей вербы — не пожалели саксы на священное дерево ни хвороста, ни масла, — выхватил назначенную на заклание полонянку из-под меча, бросил поперек седла. Вывез. А ты, конечно, отказалась уходить. Сперва от страха и оттого, что некуда. Ты ведь не умела по чужой земле ходить.
И поверить не могла, что жива. Ты ведь свое сделала. Выкрикнула Слово. Главное слово. Несмотря на все травы, что тебе в глотку насовали. И смерть твоя должна была дать силу не богу чужаков, Вотану, а — Ей. Неметоне. Неметоне-Немайн-Нимуэ-Вивиан-Сулис-Минерве-Афине… Вот сколько имен. За тысячи лет накопились. Но, пусть Она и богиня, теперь она тоже камбрийка. Товарищ. А товарищи силу своих не пьют. Зато выручают.
