Но вотъ начались конскія ристалища, и восхищеніе дѣтей удвоилось. Желаніе видѣть, что происходило впереди, окончательно побѣдило достоинство родителя; поднявшись на ноги, онъ апплодировалъ громче каждаго изъ своихъ дѣтей. Гувернантка между тѣмъ, нагнувшись къ матери семейства сообщала ей остроумныя замѣчанія своихъ питомцевъ на сценическія происшествія. Мама, въ безпредѣльномъ восторгѣ отъ этихъ замѣчаній и отъ сцены, награждала гувернантку пожатіемъ руки, а гувернантка, совершенно довольная тѣмъ, что успѣла обратить на себя вниманіе, прислонялась къ столбу съ лицомъ, сіяющимъ отъ радости; короче сказать, общество казалось совершенно счастливымъ, исключая мистера Джоржа, который былъ слишкомъ великъ, чтобы принимать участіе въ дѣтскихъ удовольствіяхъ, и слишкомъ незначителенъ, чтобы обратить на себя вниманіе постороннихъ. Онъ, время отъ времени, развлекалъ себя, приглаживая тѣ мѣста, гдѣ черезъ нѣсколько лѣтъ должны показаться бакенбарды, и оставался какъ нельзя болѣе доволенъ великолѣпіемъ своей персоны.
Мы не думаемъ, чтобы кто нибудь, побывавъ въ Астли два-три раза, и слѣдовательно получивъ способность оцѣнить постоянство, съ которымъ одни и тѣ же фарсы повторяются вечеръ за вечеромъ, сезонъ за сезономъ, мы не думаемъ, чтобы онъ не находилъ удовольствія по крайней мѣрѣ хота въ одной части всего предстявленія. Что до насъ, то при первомъ поднятіи занавѣса мы испытываемъ точно такое же удовольствіе, какое выражаетъ самый младшій изъ описаннаго нами семейства, и, по старой привычкѣ, присоединяемся ко всеобщему смѣху, сопровождающему пронзительный крикъ паяца: "вотъ и мы къ вашимъ услугамъ!" Мы не можемъ даже измѣнить старинному чувству уваженія къ берейтору, который, съ бичемъ въ рукѣ, слѣдуетъ за паяцомъ и дѣлаетъ передъ публикой граціозный поклонъ. Онъ не принадлежитъ къ числу обыкновенныхъ грумовъ, въ нанковыхъ курткахъ, обшитыхъ коричневыми снурками; напротивъ того, онъ выглядитъ настоящимъ джентльменомъ, въ военномъ вицъ-мундирѣ, подъ которымъ подложено нѣсколько фунтовъ ваты. Скорѣе онъ похожъ…, но къ чему мы станемъ покушаться описывать то, о чемъ никакое описаніе не можетъ сообщить посредственнаго понятія? Мы скажемъ одно: что каждый изъ нашихъ читателей знакомъ съ этимъ человѣкомъ; каждый изъ нихъ помнитъ его полированные сапоги, его граціозную осанку, немного стянутую (какъ другіе весьма справедливо замѣчаютъ), его прекрасную голову, украшенную черными, зачесанными кверху волосами, для того, чтобы придать лицу выраженіе глубокомыслія и поэтической меланхоліи. Его звучный и пріятный голосъ находится въ прекрасной гармоніи съ его благородными движеніями, которыми онъ вызываетъ паяца на шутки. Поразительное воспоминаніе о его достоинствѣ, когда, онъ восклицаетъ: "Ну-съ, милостивый государь, что же вы мнѣ скажете о миссъ Вудфордъ?" оставило въ душѣ нашей неизгладимое впечатлѣніе. А его удивительная ловкость, съ которой онъ выводитъ миссъ Вудфордъ на арену, сажаетъ ее на сѣдло и слѣдуетъ по цирку за ея легкимъ скакуномъ, постояано и сильно волновала грудь хорошенькихъ горничныхъ, внимательно слѣдившихъ за каждымъ его шагомъ и каждымъ движеніемъ.
