Вотъ этотъ человѣкъ пришелся намъ, какъ говорится, по душѣ. Мы знаемъ о немъ всю подноготную. Мы полъ-тысячи разъ видѣли, какъ онъ въ своей зеленой телѣжкѣ, на небольшой крутенькой лошадкѣ, пріѣзжалъ на Ковентъ-Гарденскій рынокъ. Въ то время, какъ мы съ удовольствіемъ продолжали любоваться его сапогами, передъ нами внезапно явился образъ кокетливой служанки въ датскихъ атласныхъ башмакахъ, стоявшихъ подлѣ сапоговъ садовника. Мы сразу узнали эту баловницу, потому что видѣли ее въ прошедшій вторникъ, возвращаясь изъ Ричмонда. Это та самая дѣвушка, которую садовникъ встрѣтилъ по ту сторону Гаммерсмитскаго подъемнаго моста и сдѣлалъ ей предложеніе вмѣстѣ доѣхать до города.
Между тѣмъ является бойкая женщина, въ прекрасной модной шляпкѣ, вступаетъ въ сp3; рыя прюнелевыя ботинки, обшитыя сверху черной шолковой тесьмой, а снизу — лакированной кожей. Она тщательно выставляетъ носочки своихъ ботинокъ, по другую сторону сапоговъ садовника, и, по видимому, всѣми силами старается обратить на себя вниманіе. Но мы не замѣчаемъ, чтобы подобныя прелести поражали нашего пріятеля-садовника: онъ, понимая вполнѣ прямую цѣль ихъ и намѣреніе, бросаетъ на нихъ только одни косвенные, но выразительные взгляды, и затѣмъ какъ будто вовсе не замѣчаетъ ихъ. Впрочемъ, его равнодушіе щедро вознаграждается чрезвычайною любезностью престарѣлаго джентльмена, въ рукахъ котораго находится трость съ огромнымъ серебрянымъ набалдашникомъ, который примѣряетъ самые просторные башмаки, поставленные въ отдаленномъ углу садика, и вмѣстѣ съ тѣмъ дѣлаетъ самые разнообразные жесты, выражающіе его восторгъ при видѣ лэди въ прюнелевыхъ ботинкахъ. Все это совершается къ безпредѣльному удовольствію молодого человѣка, которому надѣли мы пару лакированныхъ сапоговъ, и у котораго отъ смѣха едва не лопается фракъ, бросившійся на него съ ближайшей вѣшалки.
Мы уже нѣсколько времени и съ величайшимъ удовольствіемъ любовались этой пантомимой, какъ вдругъ, къ нашему безпредѣльному изумленію, замѣтили, что всѣ дѣйствующія лица, включая въ то число весь corps de ballets сапоговъ и башмаковъ, которыми обули мы такое множество ногъ, какимъ могло располагать наше воображеніе, приготовились къ танцамъ. Раздалась музыка и балетъ начался. Мы съ особеннымъ восторгомъ любовались ловкостью и гибкостью садовника. Его сапоги граціозно выступали то въ одну сторону, то въ другую, то балансировали, то шаркали, то пристукивали передъ датскими атласными башмачками, то приступали къ нимъ, то отступали, то дѣлали кругъ и потомъ снова повторяли прежнія движенія, не обнаруживая при этомъ случаѣ ни малѣйшей усталости.
