Графиня кинула вязанье на колени и маленькими ручками захлопала в ладоши, восклицая:
— Вот и попался, миленький! Вот и попался!.. В спальне-то никого и нет!
Савищев пожал плечами и сказал:
— Да мне никого и не нужно!
Затем он прошел в спальню, но не с такой, правда, поспешностью и стремительностью, с какой поднялся со своего места.
Агапит Абрамович, поймав его взгляд, выразительно посмотрел на него: «Помни, дескать, метрическое свидетельство!»
— Ну? Так что же ваши новости?.. Я умираю от нетерпения узнать их, а вы ничего не рассказываете! — обратилась Савищева к Агапиту Абрамовичу, когда ее сын вышел. — Вы говорите, дело сложное?
— Да, графиня. Оберландовское наследство слишком многим пришлось по вкусу и многие точат на него зубы.
— Но ведь вы, миленький, говорите, что у нас есть все права?
— Но другие, хотя и ошибаются, тоже думают, что и у них есть права на него.
— Так Бог с ними, голубчик, пусть и они получают! Самое лучшее — разделиться всем, вот и спроса и споров не будет, и все будет отлично. Разве это почему-нибудь нельзя?
— Нельзя, графиня. Наши противники — очень сильные люди и хотят все целиком забрать в свои руки.
— Вы говорите, противники… — забеспокоилась Савищева, — значит их много?
— Много. Дело в том, что на это наследство претендуют иезуиты.
— Ах, иезуиты! Знаю! Про них говорят много дурного, да все это — неправда! Дедушка Модест Карлович знавал Грубера и говорил, что это — идеальный человек. А дедушка Модест Карлович никогда не лгал!
— С тех пор, должно быть, иезуиты изменились! — произнес Крыжицкий. — И стали другими! По крайней мере, в нашем деле можно ждать от них больших неприятностей.
— Миленький, каких же больших неприятностей?.. Ну самое худшее, что это они получат наследство, а не мы… так что ж такое? Проживем и так! Правда ведь? Вы, голубчик, не огорчайтесь!
И снова, чтобы развеселить Агапита Абрамовича, который был огорчен, по ее мнению, тем, что им хотели помешать иезуиты, графиня подмигнула ему в сторону спальни, сказав:
— А ведь Костя-то пропал! Ведь моя портниха-то сидит там! Это я пошутила, что там никого нет!
Она быстро соскочила с кушетки, мелкими шажками направилась к двери и из соседней комнаты звонким для своих лет голосом крикнула к спальне:
— Костя! Что же моя шерсть?
Услышав голос матери, Савищев быстро отстранился от Мани, действительно находившейся в спальне графини, и быстро шепнул ей:
— Где тут шерсть лежит?
— Вот! — сказала Маня и, схватив моток, сунула его ему в руку.
