Орленев впоследствии всю свою жизнь помнил этот день, с полной ясностью и отчетливостью во всех его подробностях.
Он приехал в Царское Село и стал расспрашивать, где ему найти светлейшего Потемкина. Города он совершенно не знал. Ему указали на дворец и объяснили, что Потемкин живет там.
Царское Село оказалось не очень сложно по постройке и дворец был виден еще издали. Сергей Александрович сам нашел дорогу к нему и у ворот от часового узнал, что светлейший помещается внизу главного корпуса и, чтобы попасть к нему, нужно идти в первый подъезд налево.
Подъехав к подъезду и войдя в него, Орленев очутился среди своих. Лакеи узнали его, и старый камердинер Потемкина был тут же.
«Скорее, скорее отделаться и ехать отыскивать этого музыканта… Ну уж попадись он мне только! — думал Орленев, когда его провожали в кабинет, где он думал, что его встретит Потемкин. — А разве прямо сказать самому светлейшему? Спросить у него? Он должен знать».
Бог ведает, что случилось бы, если бы Сергей Александрович действительно в кабинете нашел Потемкина. Но, на его счастье, там встретил его не кто иной, как все тот же неизменный Гирли. Да, посреди большого кабинета, устроенного на манер такого же, какой был в Петербурге, стоял старик Гирли, видимо ожидая прихода Орленева.
— А, вы с сумкой, — сказал он, встречая молодого человека, — значит, по долгу службы?
Сергей Александрович был при исполнении, так сказать, своих служебных обязанностей, и у него хватило настолько такта, чтобы покончить сначала с ними.
— Нужные пакеты из действующей армии! — сухо проговорил он. — Велено сейчас же передать светлейшему.
— Светлейший сам отправляется в действующую армию, завтра в пять часов утра, — ответил Гирли. — Положите на стол вашу сумку. Но что с вами?
— Что со мной? — подхватил Орленев. — Скажите мне одно только: жила она в домике на Выборгской? И на нее это затеял тогда Зубов облаву?
Гирли смотрел на него удивленно. Он понял, про кого говорили ему, и ответил:
— Ну да, она жила в домике на Выборгской! Да что с вами-то?
«Так и есть!» — словно обрадовавшись, сказал себе Орленев.
— Со мной-то? — вдруг запальчиво заговорил он. — Со мной то, что я не позволю играть собой… не позволю!.. Я знаю, кто она…
И он в длинной ряде неудержимо лившихся у него необдуманных слов высказал все, что несвязно и глупо пришло ему в голову в конце дороги в Царское Село, после неприятностей, встреченных по пути и, главное, после зрелища ужасной расправы мужиков с конокрадом.
