— Мои племянницы очень милы: не правда ли? — шепнула она м-ру Топману.
— И были бы еще милѣе, если бы тутъ не было ихъ тетушки, — отвѣчалъ страстный обожатель прекраснаго пола.
— Какой вы насмѣшникъ, право! Нѣтъ, безъ шутокъ, если бы черты ихъ были нѣсколько правильнѣе и нѣжнѣе, онѣ казались бы очень миловидными, особенно вечеромъ, при свѣчахъ.
— Конечно, конечно, — подтвердилъ м-ръ Топманъ.
— О, — вы злой человѣкъ! Я знаю, сэръ, что y васъ на умѣ.
— Что? — спросилъ м-ръ Топманъ, не думавшій ни о чемъ положительно въ эту минуту.
— Вы хотѣли сказать, что Изабелла нѣсколько горбата… ну, да, не отпирайтесь, я видѣла, что вы это тотчасъ же замѣтили. Что-жъ? вы не ошиблись: y ней точно растетъ горбъ, этого скрыть нельзя: страшное несчастіе для молодой дѣвушки! Я часто говорю ей, что года черезъ два она будетъ ужаснымъ уродомъ. О, вы ужасный насмѣшникъ!
Обрадованный случаю прослыть знатокомъ женской красоты, м-ръ Топманъ не сдѣлалъ никакихъ возраженій и только улыбнулся съ таинственнымъ видомъ.
— Какая саркастическая улыбка! — замѣтила Рахиль. — Я боюсь васъ, сэръ.
— Меня боитесь?
— Я вижу васъ насквозь, и отъ меня не укроются ваши мысли. О, я въ совершенствѣ понимаю что значитъ эта улыбка.
— Что? — спросилъ м-ръ Топманъ, искренно желавшій открыть значеніе того, что было для него самого таинственной загадкой.
— Вы думаете, — начала тетушка, понизивъ голосъ на нѣсколько тоновъ, — вы думаете, что горбъ Изабеллы еще не велика бѣда въ сравненіи съ нравственными недостатками ея сестры. Ну, да, Эмилія чрезвычайно вѣтрена, вы угадали. Сколько разъ я проливала тайкомъ горькія слезы при мысли объ ужасномъ несчастіи, до котораго, нѣтъ сомнѣнія, доведетъ ее этотъ ужасный недостатокъ! Видите ли, она готова всѣмъ вѣшаться на шею, и простодушный отецъ — это всего убійственнѣе — ничего не замѣчаетъ, рѣшительно ничего! Еслибъ онъ въ половину былъ такъ же проницателенъ, какъ вы — сердце его надорвалось бы отъ отчаянія, увѣряю васъ. Что дѣлать? Любовь къ дѣтямъ совсѣмъ ослѣпила его глаза. Охъ, быть тутъ худу, быть тутъ худу!
Сердобольная тетушка испустила глубокій вздохъ, и взоры ея приняли самое печальное выраженіе.
— Тетушка изволитъ, кажется, говорить о насъ, — шепнула миссъ Эмилія своей сестрѣ,- я увѣрена въ этомъ.
— Право?
— Непремѣнно. Смотри, какой y нея жалкій видъ. Надо ее проучить. Ахъ, тетушка, вы совсѣмъ не бережете своего здоровья! Долго ли простудиться въ ваши лѣта? Накройтесь вотъ этимъ платкомъ или закутайтесь шалью. Для такой старушки, какъ вы, всякій вѣтерокъ можетъ имѣть несчастныя послѣдствія.
