Терпѣливо и молчаливо докторъ медицины и хирургіи переноситъ свою невзгоду, и съ убійственнымъ хладнокровіемъ смотритъ, какъ молодые люди пьютъ глинтвейнъ, подчиваютъ конфектами своихъ дамъ, кокетничаютъ, любезничаютъ, улыбаются, смѣются; но когда, наконецъ, незнакомецъ исчезъ, чтобы проводить м-съ Боджеръ до ея кареты, д-ръ Слеммеръ быстро вскочилъ съ своего мѣста, какъ ужаленный вепрь, и негодованіе, долго сдерживаемое, запылало яркимъ заревомъ на его щекахъ.
Незнакомецъ, между тѣмъ, проводивъ интересную вдову, снова появился въ залѣ вмѣстѣ съ м-ромъ Топманомъ. Онъ говорилъ и смѣялся отъ искренняго сердца. Докторъ Слеммеръ свирѣпѣлъ, пыхтѣлъ, бѣсновался, жаждалъ крови своего врага.
— Сэръ, — произнесъ онъ страшнымъ голосомъ, подавая ему свою карточку, — имя мое — Слеммеръ, докторъ Слеммеръ девяносто седьмого полка… въ четемскихъ казармахъ, сэръ… вотъ мой адресъ.
Больше ничего онъ не мотъ сказать; бѣшенство душило его.
— A! — проговорилъ незнакомецъ холоднымъ тономъ. — Учтивое вниманіе… Слеммеръ… Благодарю… теперь не боленъ… когда захвораю… д-ръ Слеммеръ… не забуду!
— Какъ? вы увертываетесь, милостивый государь? — говорилъ, задыхаясь, неистовствующій докторъ. — Вы трусъ, негодяй, лжецъ!.. Вы — довольно ли вамъ этого? Дайте вашъ адресъ.
— О, глинтвейнъ, я вижу, слишкомъ крѣпокъ! — воскликнулъ незнакомецъ вполголоса. — Не жалѣютъ коньяка… очень глупо… лимонадъ гораздо лучше… жаркія комнаты… пожилые джентльмены… голова разболится… не хорошо, не хорошо… очень.
И онъ отступилъ назадъ съ невозмутимымъ спокойствіемъ.
— Я знаю, сэръ, вы остановились въ этой гостиницѣ,- сказалъ неумолимый докторъ, — теперь вы пьяны; завтра обо мнѣ услышите; я отыщу васъ, отыщу!
— На улицѣ, можетъ-быть… дома я никогда не бываю.
Д-ръ Слеммеръ, сдѣлавъ неистовое движеніе, нахлобучилъ шляпу и вышелъ изъ залы. М-ръ Топманъ и его товарищъ пошли наверхъ въ спальню невиннаго м-ра Винкеля, которому надлежало возвратить занятый костюмъ.
Этотъ джентльменъ уже давно спалъ крѣпкимъ сномъ; церемонія размѣна павлиньихъ перьевъ была совершена очень скоро и спокойно. Пріятели закусили и выпили на сонъ грядущій по нѣскольку стакановъ вина. Незнакомецъ былъ разговорчивъ и веселъ; м-ръ Треси Топманъ, отуманенный глинтвейномъ, лафитомъ, восковыми свѣчами и бѣлоснѣжными плечами рочестерскихъ красавицъ, былъ на седьмомъ небѣ и воображалъ себя первымъ счастливцемъ подлуннаго мира. Проводивъ своего товарища, м-ръ Топманъ, не безъ нѣкоторыхъ затрудненій, отыскалъ отверстіе въ своемъ ночномъ колпакѣ и впихнулъ въ него свою голову, — при чемъ опрокинулъ подсвѣчникъ и разбилъ остальную бутылку съ портвейномъ. Наконецъ, послѣ многихъ разнообразныхъ эволюцій, ему удалось кое-какъ добрести до своей постели, гдѣ онъ и погрузился въ сладкій сонъ.
