— Делайте со мной что хотите! Я убил Зоицу! — отвечал он.
— Злодей! Зачем ты убил ее?
— Закон велел, — отвечал Георгий, глубоко и тяжело вздохнув.
— Какой закон?
— Мой! Я не ее одну убил… не ее одну… ах! не ее одну!.. Я убил и кровь свою!..
Георгий был магометанин; Липранди понял страшный предрассудок и не знал, что говорить. Все стоявшие вокруг также молчали, пораженные ужасом.
— Грешен я! Делайте со мной что хотите! — продолжал Георгий, сложив руки и опустив голову. — Я любил ее… Я говорил ей сегодня в последний раз: Зоица, я еду с барином на войну… Крови своей я не отдам христианам… Послушай меня: бог один… прими мою веру!.. Три раза сказала она: нет!.. а не сказала: Георгий, лучше убей меня; веры не переменю; а без тебя мне все равно не жить… — Зоица! — сказал я ей: — крови своей не оставлю я в неверной утробе… я пролью ее… так велит закон!.. Она побоялась смерти,… побежала от меня… от меня побежала!..
Георгий закрыл лицо руками, и вдруг снова разбросив руки, он ударил себя в грудь.
— О! да и ее я не оставил бы здесь живую!.. Она забыла бы меня, полюбила бы другого! Все равно: не теперь, так после я бы убил и ее и того, кого бы она полюбила! Делайте со мной что хотите!
Преступника отвели в тюрьму. Когда его призвали к допросу:
— О чем тут разговаривать, — сказал он, — велите рубить мне голову! <…>
— А помнишь молдованского бояра, что дом верх ногами построил? Что дочка — Пульхеренька-пупочка?[27] где она?
— Помню; вышла замуж.
— Ах малявочка!.. А помнишь, по ней сходил с ума Владимир Петрович[28] да Пушкин. Помнишь, он стихи ей писал?
— Помню, помню.
— Ну, а помнишь ли, дуэль у него была с егерским полковником,[29] на Малине![30] За что бишь? Да! офицера обидел, офицер не пошел на дуэль, так за него пошел сам полковник. А я прихожу к нему чем свет: Здравствуй, малявка, Александр Сергеевич! А он сидит себе голиком на постеле, да в стену из пистолета попукивает… Помнишь?
— Помню, помню. <…>
ДВА МАЙОРА
РАССКАЗ
(Отрывок)
Бояр Иордаки Дольничан был некогда бояр третьего разряда; это не более как чиновник, имеющий какую-нибудь мошию,[31] хутор и более ничего. Но в молодости он был ловкий, сметливый молдован. Как человека угодливого и расторопного, его определили во время Турецкой кампании в 10 году исправником одного из цынутов Бессарабии; а это значило то же, что дать ему в аренду сто тысяч душ.
Иордаки Дольничан как нельзя лучше исправлял должность, славно угощал весь штат наместника, давал обеды и даже балы и, таким образом ^приобретая почет у русских, возносил выю свою и пред боярами первого разряда: точно так же растолстел, как они, откормил свой подбородок и затылок, точно так же одел
