— Что такое?
Она с трудом овладела собой.
— К вам барин…
— Зачем же вы докладываете?.. Просите!
— Да не Анатолий Петрович… Вот карточку приказали отдать.
На карточке Ашимова прочла фамилию их адвоката. Она с ним никогда не встречалась. Все переговоры велись Анатолием Петровичем. Сначала она ценила эту деликатность; а потом жалела, что ее не допускают.
Быстро встала она с постели и приказала горничной просить в гостиную. Ее головокружение прошло сразу, и она успела поправить прическу перед трюмо.
У рояля увидала она человека немолодого, плотного, с седеющей бородой, в золотых очках, немного сутулого, в длинном сюртуке. Он смотрел скорее профессором, чем адвокатом.
Его взгляд — добрый и затуманенный — поверх очков прошелся по ней, и она сейчас же подумала: "он знает, в каком я положении".
Но это уже не смутило ее. Адвокат — сообщник, если не друг. Струев должен был много раз говорить ему, что им нельзя ждать, что положение ее отчаянное, как девушки из порядочного общества и будущей жены его.
— Анатолий Петрович, — заговорил он мягким тенорком, — просил меня заехать к вам, Лидия Кирилловна, и побеседовать.
— А он разве не будет? — живо спросила она, еще не подавая ему руки.
— Вероятно, позднее.
Они сели на тот самый диван, где, восемь месяцев назад, ее охватила роковая жалость к себе и Струеву.
— Имею честь отрекомендоваться, — сказал адвокат с добродушной усмешкой в глазах. — Для вас я был, до сих пор, звук пустой, или таинственный незнакомец, как в старинных романах писали.
С ним ей стало сразу очень ловко. Она тихо рассмеялась.
— Как здоровьице? — спросил он тоном домашнего доктора. — Анатолий Петрович говорил мне, что вы сильно волнуетесь и падаете духом. А это нехорошо. Смелым Бог владеет, и в каждом деле выдержка необходима.
"Разве ты только за этим ко мне пожаловал?" — резко остановила она его про себя.
— С чем же он вас посылает? — Ашимова поглядела на него пристально, почти строго.
— Да за разрешением одного — как бы это сказать деликатного вопроса… вопроса вашей совести.
"Почему же Анатолий сам не поставил мне этого вопроса?" — смущенно подумала она, но воздержалась от дальнейших вопросов.
"Значит, так надо", — кротко решила она, чувствуя, что с этим мягким посредником ей не придется воевать.
— Моей совести? — переспросила она и опустила свои густые ресницы.
— Так точно, Лидия Кирилловна. Вам положение дела известно не хуже, чем мне. Стало быть, я могу и не вдаваться в ненужные подробности.
