— Кто это сказал?
— Да оно так, Ваня. Мужчины везде стоят выше. Что же против этого спорить? Возьми ты литературу… за границей и у нас… за сто лет. Ну, две-три женщины, много пять — и обчелся, чтобы занимала в свое время первое место. А на сцене?.. Они царят!
— Положим.
Заплатин соглашался; но ему становилось почему-то жутко от того — в какую сторону шли мысли и мечты его невесты.
— Даже и не в главных ролях… Вчера та, что Машу играла… Тебя самого как она растрогала, а ты видал во второй раз.
— Чудесная натура!
— Ну, хорошо… А такая натура — вообрази ее учительницей или медичкой, что ли… Она просто будет нервная госпожа, каких сотни… Да что говорить!..
Надя поднялась и стала ходить по комнате.
Заплатин следил за ней глазами. Ее стройная фигура колыхалась в длинном пальто, которое она надела сверх юбки. Голову она немного откинула назад и правой рукой поводила в воздухе.
Он любовался ею.
— Где же быть, в другой работе — коли уже говорить только о работе, о профессии — Дузе, или Ермоловой, или другой какой артисткой, в те года, когда она владеет публикой? Ты скажешь — это все тщеславие, погоня за славой? Ну, прекрасно. Возьми трудовую сторону. Первая артистка на театре получает больше мужчины.
— Потому что у нее туалеты.
— Положим. Но если б и с даровым гардеробом — она получала бы больше… везде. Тут, Ваня, не в жадности дело, а в том, что ты — не то что на равной ноге с товарищами-мужчинами, а первый между ними — и никто не посмеет это оспаривать!
— Согласен!
— Нет, выше нет дороги! И еще раз скажу: будь у меня хоть не важный, да настоящий талант…
Надя не договорила и присела к самовару.
— Ну, да об этом что же мечтать!
И она стала его расспрашивать об университете, кого видает из старых товарищей, из настоящих своих однокурсников.
— Знаешь что, Ваня, — сказала она ему тут же, — я вижу, что ты точно в чужом университете себя чувствуешь… Так ли это?
— Немножко так, — грустно вымолвил он. — Есть такая оперетка… кажется, «Рип» называется. Так там человек сто лет спал мертвым сном — и вдруг появился среди своих земляков… Не то чтобы совсем, а вроде этого и я испытываю…
— А как рвался!.. Точно в землю обетованную.
— Что же все обо мне… Вот тебе-то надо своего добиться.
— Чует мое сердце, что у меня этот год зря пройдет.
— Не сокрушайся. Если не удастся сразу поступить… все- таки даром зима не пройдет… А там и я — вольный казак.
Он протянул к ней обе руки и влюбленно глядел ей в глаза, желая привлечь к себе.
