Костя молчит, мрачно глядя перед собой.
— Галина Николаевна, а вы вызовите у него деда, — советует Мишка Павлычев. — Он с дедом живет.
— Да. У него дед адмирал, в форме ходит, — подхватывает Федя Ласточкин. — Он его заставит палубу драить.
— Не адмирал, а кавторанг, — поправляет Мотя Горенко, лучше других разбирающийся в военных знаках различия.
Костя молчит. В прежние времена он бы огрызался, а Машка нападала бы больше всех. Теперь все по-другому. И она молчит, и он.
— Сегодня я тебе ставлю двойку, Костров. Это уже вторая. Не знаю, что ты будешь делать, — подводит итог Галина Николаевна, и тут же звенит звонок.
Урок химии окончился. Сложив в сумку учебник и тетради, Костя поскорее покинул класс. На улице сегодня особенно грязно, даже в «квадрат» играть не хочется. А до конца уроков еще далеко… «Опять, что ли, удрать в лес? — подумал Костя. — Да ну, что там делать в такую погоду».
Больше всего он не любит перемены, во время которых делать вообще нечего. Вот и сейчас так.
— Пошли в «квадрат», — хлопнул его по плечу пробегающий мимо Мотя.
— На фиг, — отозвался Костя уже ему в спину. А за Мотей высыпали во двор оба восьмых класса в полном составе. Даже девчонки. По весне никому не сидится в лицее. И квадрат сейчас кстати, в него ведь можно играть только на улице.
Игры эти — вроде заразы. Например, принесет кто-нибудь трубку, оплюет из нее половину беззащитного класса — на следующий день это пневматическое оружие лежит в кармане у всех мужиков и к доске просто страшно выйти. Заплюют.
А в прежней школе однажды кто-то притащил в класс «сотку». Через пару дней все как взбесились: вся школа на переменах ползала на карачках, играя в эту дурацкую «сотку». Костя тоже играл, но недолго. «Сотка» ему быстро надоела.
А вот «квадрат» — другое дело. Костя рад, что сейчас он в моде и Мотин папаша, их лицейский физрук, выдает им каждую перемену по два футбольных мяча. Только сегодня и в «квадрат» Косте играть неохота. Уж больно грязно.
— Эй, тезка! Костров!
Костя обернулся на густой бас. Ошибиться было невозможно — со стороны художественной мастерской, заполняя своей мощной покачивающейся фигурой почти весь узкий коридор, к нему приближался Константин Ростиславович.
— Костя, тебя мне и надо, — подошел к нему преподаватель изобразительного искусства, в просторечье — «изо». — Ты как, сегодня свободен?
— Когда? — спросил Костя.
— Ну после уроков, конечно. Я. не смею отрывать тебя от общеобразовательного процесса.
