Свечи, музыка, мартини, поцелуи. Белла разомлела. А Герман вместо постели предложил кино посмотреть. С первых же кадров томность и сопутствующие сексу проявления у Беллы улетучились. Тем временем Герман комментировал:
– От тебя глаз не оторвать. Все смотрю, смотрю… Чертовски хороша ты, Белла. А зачем тебе столько косметики в сумочке? Видишь, рассыпалась. Почему ты так испугалась? Подумаешь, пудреница разбилась… Или тут что-то другое кроется? А, Белла?
– У меня дорогая косметика, – нашлась она. – Здесь ее не купишь.
– Да что ты! А я наивно полагал, что в наше время в любом затрапезном городе можно купить даже авиалайнер в разобранном виде, а тут всего-то косметика. Ну, да ладно. Тебе, думаю, понятно, что не убедила меня. Нет, милая, не пудреница тебя напугала, а вот что. Поверни свою красивую головку на монитор компьютера. Видишь? Что это, Белла?
– Я не знаю… не помню… Может, это…
– Ну, ну, давай, припоминай. Мне ведь интересно, почему ты стерла запись.
– Бред какой-то, – натянуто рассмеялась она и заерзала. Пальчики дрожали, когда прикуривала. – Какая запись? И почему такой тон? Будто в чем-то меня подозреваешь.
– Правильно, подозреваю, – весело сказал Герман. – Ты думала, я сплю. А я не спал. Ты взяла кассету, спустилась вниз, а я следил за тобой, и стерла запись, эту самую. Но я тогда не отдал оригинал Михасику. Переписал, отвез, потом выяснил, что и у него запись стерта. Ты и там поработала. Действовала наверняка, и это твоя роковая ошибка. Если бы тогда ночью не трогала кассету, я бы сроду не обратил внимания на эпизод с сумочкой. Но меня просто раздирало любопытство, что там такое, заставившее тебя долго не спать, ждать, когда я засну, и стереть запись. Знаешь, дорогая, пришлось посмотреть сотни раз, чтобы понять, что дело в тех вещицах, которые ты забираешь у мента. Тебе повезло, необстрелянный юноша глушитель видел только в кино.
– Какой глушитель? – недоуменно спросила Белла.
– Вот он. – Герман стал за спинкой кресла, где она сидела. – Самый натуральный глушитель. Не отпирайся, я у специалиста узнал про эту штучку. Теперь объясни, как он попал в твою сумочку?
– Герман, – оглянулась она на него, – я ничего не знаю… то есть не понимаю…
– Задам вопрос проще. – Герман перешел и стал перед ней, поменял и тон на жесткий. – Ты убила моего отца?
– Нет! – закричала она, закрыв лицо руками.
– А кто? Не хочешь говорить? Ну-ка, поверни головку на экран телевизора, я еще покажу кино… – Герман управляя пультом, нашел место. – Обрати внимание на ноги. Все бегут на фейерверк, пальбу слышишь? А эти ноги… Ага, вот они. Эти заходят в кабинет, где находился отец. Белые брюки, белые туфли. В белом были я, Андрей, Марат и Петр Ильич. Кто из них убил отца?
