В ночь, предшествующую возвращению молодых людей в Марьино, Павлу Петровичу особенно не спалось; хоть он и не мог знать заранее точную дату и время их прибытия, однако томительное предчувствие близящейся развязки не покидало его в эту канунную ночь. Нервически заламывая пальцы, а временами даже покусывая верхнюю губу, он в сотый, наверное, раз мысленно спорил с Базаровым, попеременно продумывая реплики то за себя, то за него; и в сотый раз оказывался проспорившим. Приходилось признать, что нигилист всегда получает преимущество в споре с человеком, имеющим убеждения: ломать — не строить, отрицать — не утверждать, даже если утверждаешь прописную истину.
«Разве возможно говорить с ним об тонкостях искусства? — думал Павел Петрович. — Или, скажем, о политическом устройстве общества? Нет, сии материи он отринет сразу же. Они слишком тонки для его грубого, a la peasant, ума и оттого будут подвергнуты отрицанию незамедлительно. Вернее будет, пожалуй, попробовать упредить Базарова на том фронту, где он особенно силен, а значит, менее всего ожидает нападения — в так называемых точных науках…
Представляя Базарова своим непримиримым противником, почти неприятелем, Павел Петрович уже не мог строить планы общения с ним иначе как в терминах военного времени.
«Завести с ним разве беседу о физике? Вот, например, чем не постановление: электрический ток есть упорядоченное движение мельчайших отрицательно заряженных частиц. А вода в чайнике, напротив, нагревается из-за того, что частицу в ней движутся без всякого порядка. Сумеет он оспорить такие утверждения? — Павел Петрович вздохнул и перевернулся на другой бок, вызвав унылый сочувствующий вздох перины. — Сумеет. Скажет: как можно вести речь о частицах воды или металла, когда их не способен различить даже мой микроскоп? Нет, нигилист может говорить утвердительно о том лишь, что он в состоянии потрогать рукою или хотя бы увидеть глазом. Потом, почему вы говорите о частицах, что они якобы отрицательно заряжены? Подумайте, как устроена жизнь: то, что одному кажется отрицательным, для другого — благо… Это взгляд субъективный, не свойственный человеку науки… Если же спросить его, не обинуясь, отчего же в таком случае греется вода в чайнике, а по проводу течет ток, то он, чего доброго, сведет разговор к ботанике и ответит, что все от тех же прозрачных инфузорий с кулачками вместо зубов, которых я имел удовольствие наблюдать посредством его микроскопа. Только ток — это слаженное перемещение полчища инфузорий, побуждаемых двигаться в одну сторону их предводителем, а тепло — это их же суетные метания после того, как они предводителя потеряли. А если спросить напрямик: куда же делся предводитель? — он в ответ только глумливо осклабится. Помер, скажет. Его кипятком окатили, вот он и издох…
